К Точкину подошла Мара, с едва скрываемой тревогой спросила:
— Боря, тебе скучно здесь?
— Здесь? — переспросил Точкин и смутился: кто кроме него знал, где он находится сейчас?
— Да, у нас, — уточнила Мара.
— Нет, я просто задумался.
— О чем?
— О разном, даже не перескажешь.
— Может, организуем викторину?..
Всем мужчинам достались одинаковые вопросы: о заветном желании в будущем году. Дали пять минут на размышление.
— Ну, кто первый? — спросила Мара.
Поднялся Гена Ветров, как всегда спокойный, чуточку застенчивый, спросил:
— А можно о несбыточных желаниях?
— Это тоже интересно, — подключилась Гелена Ивановна, почувствовав, что дочери что-то мешало руководить игрой.
— Хорошо бы возводить на корпусах алюминиевые крыши с утепленной прокладкой: быстрее, легче, экономичнее, долговечнее. Чего только не тянут сейчас на крышу, чтобы сделать ее тяжелее: металлоконструкции, железобетонные плиты, асфальт, битум, три слоя мягкой кровли, а через десять лет она потребует ремонта.
— И все несущие конструкции стали бы легче, — подсказал Борис.
— Разумеется.
— Браво, Гена, браво, ты гений! — зааплодировала Юля.
Точкин легонько придержал ее за руку, шепнул:
— Оставь хоть один кусочек гениальности для Ивана.
— Иван не умеет мечтать, — резко заметила Юля.
— А почему несбыточная? — спросила Мара.
— Я был в конструкторском отделе треста, там порекомендовали обратиться в Академию наук или к господу богу, а у меня в эти инстанции нет пропуска.
— А еще, еще? Ты сказал не о желании, а желаниях, — напомнила Юля.
Гена обвел нерешительным взглядом присутствующих, точно взвешивая, надо ли об этом? Решил, что надо.
— Вторая мечта — вернуться на границу.
Юля вспыхнула, подлетела к нему, зачастила:
— Туда, где каменные завалы, горы, а на той стороне высокие каланчи минаретов на фоне саманных домиков-развалюшек и узеньких делянок-полей? Ой, как интересно!..
— А ты-то откуда знаешь? — с завистью спросила Женька.
— Была там, на самой, на самой границе, видела пограничные заставы, пограничную реку и что по ту сторону реки до самого горного хребта, — частила Юля. Она не сказала, что видела все это из окна вагона: пусть завидует Женька, да и Мара тоже.
— Гена, профессиональное любопытство педагога: чем объяснить вот эту тягу на границу? — спросила Гелена Ивановна.
— Не знаю, — виновато улыбнулся Гена. — Наверно, есть какое-то земное притяжение, которое влечет туда, где труднее, тревожнее, где ты проложил первую в своей жизни дозорную тропу на рубеже с другим миром.
Все почтительно замолчали, даже Кирка не отважился поднять уже налитую рюмку. Мара объявила:
— Пойдем по часовой стрелке. Яша, твоя очередь.
Сибиркин встал, смахнул со лба темную прядь волос, призвал:
— Поднять всех на борьбу со штампами. Они мешают думать, мыслить, творить, создавать прекрасное, препятствуют появлению новых Менделеевых, Боткиных, Королевых, Толстых, Лепехиных.
— А кто такой Лепехин? — спросила Мара.
— Солдатский сын Иван Лепехин — один из первых русских академиков при Петре Первом.
— Яша, требуются комментарии насчет штампов, — вновь подключилась хозяйка.
— Пожалуйста. Моды. Существуют десятки, сотни, тысячи портных, тысячи пошивочных ателье. Но вот одному из многотысячной армии заморских мастеров вздумалось укоротить юбку до бедер, и за один сезон все женщины до бабушкиного возраста стали ходить полуголыми. — Мара и Юля невольно прикрыли ноги краем скатерти. — А через два года всех одели в штаны колоколом. Затем подкинули новую приманку: женская одежда обросла металлическими бляхами, как подводная часть корабля ракушками. Особенно впечатляющи вертикальные ряди блестящих стальных пуговиц спереди и сзади женских брюк.
— Яша, за что?! — обиделась Женька — она вся была утыкана ядовито-желтыми латунными пуговицами.
— Женя! Хочешь ты того или нет, а мода должна отличаться разнообразием, элегантностью, нарядностью, подчеркивать красоту, женственность, индивидуальность фигуры, чтобы девушек можно было отличить друг от друга, чтобы они не залезали все подряд в штампованные, отделанные металлом брюки. Это же не каркас для электролизного корпуса.
— На мужиков посмотри! — с обидой сказала Женька.
— И мужики хороши, — согласился Яша. — Кирилл поднимись.
— Чего?
— Ну встань, говорю, общество просит.
Симагин поднялся, не почувствовав подвоха, встряхнул бурой гривой, волосы наползли на щеки, оставив для обозрения утлое, как бы обтесанное с боков, лицо. Яша предложил обществу определить, что напоминал лик «главного технолога», пообещав приз за самое удачное сравнение.