Жанетт сидела за столом, спиной к Вольфгангу и, казалось, рассматривала портрет Йозефа, висевший на стене. Она не замечала Вольфганга и вздрогнула, когда он тихо подошёл сзади и положил ей руку на плечо.
-Ой…
-Привет, Жанетт.
-Вольф, это ты… Как же мы долго не виделись.
Она вскочила и обняла своего друга.
-После того, как мы вернулись из Испании я так ни разу тебя и не видела.
-Жаль. Но работа, сама понимаешь. Ты сейчас была у Йозефа?
-Да, а как ты это понял?
-Как понял?... Ты всегда весёлая, суетливая, а сейчас сидишь, глядишь на стену и думаешь чём-то. Такое с тобой редко случается.
-Да… Ты прав…
-Ты расстроена?
-Немного.
-Из-за чего? Он что-то тебе сказал?
-Ну как бы да, и как бы нет… В общем, ты же знаешь, что я всегда хотела служить в оккультном отделе, как и ты?
-Да, конечно.
-Ну, я подошла к Йозефу и попросила, чтобы он меня перевёл.
-И что?
-И он согласился. Просто так.
-Ну, ты молодец, везёт тебе. И из-за чего же ты тоскуешь?
-Знаешь, это может показаться глупым, но тут в разведке я так ко всем привыкла. Ты, Уве, Лиза, я вас всех очень люблю, а теперь мы будем видеться меньше.
-Ну на счёт Уве и Лизы ты права, но на счёт меня- нет. Я тоже был у Йозефа и тоже попросил перевестись.
-И что Йозеф?
-Ну, скажем так: тебе повезло больше. Меня Йозеф согласился перевести, если я выполню для него одно задание. Но я думаю, что справлюсь.
-Круто. А какое задание?
Вдруг неизвестно откуда появился Уве с двумя банками пива и пачкой чипсов.
-Жанетт, ни о чём не беспокойся, я всё тебе потом расскажу, а сейчас давай без расспросов, а просто по-дружески посидим, поиграем в карты и проводим Вольфа в дальний путь.
-Уве, ты, как всегда, не отразим.
-Я стараюсь.
Уве протянул всем по банке пива и друзья, где-то пару часов, сидели, пили и смеялись, казалось, забыв и об Йозефе, и о оккультном отделе, и об «Единстве».
Но прошли эти два часа веселья и счастья и подвыпивший Уве лёг лицом на стол, а Жанетт с криками: «Я всех вас люблю!», пошатываясь подошла к Вольфгангу и упала на него, после чего свалилась под стол. Вольфганг был трезвым, как стекло. Он усадил своих пьяных до бессознательности друзей за стол, поклонился и попрощался со всеми охотниками в зале и пошёл к большой, всегда открытой двери проекта Z.
Перед выходом из убежища всегда стоял патруль из карательного отдела, и находились стеллажи с противогазами и шкафчики с униформой. Вольфганг взял противогаз, который, с ловкостью военного одел на себя, и жилет с символом «Охотников»- рыжую собаку, держащую окровавленный нож в зубах.
Охотник попрощался с карателями и, вместе с одним из них, сел в лодку, на которой охотников везли через болота и высаживали на ближайшей опушке, с которой можно было добраться до безопасных земель, сохранив себе, правда с большим трудом, жизнь и здоровье. Каратель всю дорогу был молчалив, но и, обычно активному и весёлому Вольфгангу разговаривать точно не хотелось. Он осматривал болота, эту вязкую смерть, порождённую радиацией. Было очень тихо, за ними не плыли русалки, даже раздутые радиацией щуки, не плескались в кустах. Небо было свинцово-серым. И если на карателя оно накидывало тоску, то Вольфгангу нравился этот оттенок. В его душе тоска от общей картины смешалась с радостью, которая всегда бывает в душе, перед настоящим приключением. Такое же состояние у него было, когда он ехал на этой же лодке, но только в другую сторон, сторону границы. Наконец, лодка с хрустом прижалась к берегу. В кустах что-то плеснулось и уплыло в глубь заражённого болота. Вольфганг вышел из лодки и протянул руку карателю. Тот пожал её и, глядя на показавшееся Солнце тихо произнёс: «Удачи, Охотник! Я думаю, она тебе сейчас очень пригодиться.»
-Спасибо, друг. И тебе того же. Счастливой дороги!
Попрощавшись, охотники расстались. Каратель поплыл к проекту Z, а Вольфганг стал оглядывать место, в котором его высадили. Сразу в том месте, где заканчивалось болото, начинался лес. Лес был на столько густой и высокий, что, казалось, радиация была для него не столько губительна, как полезна. Единственное, что отличало этот лес от довоенного, это красно-жёлтая листва. Фотосинтез уже давно стал редкостью в этом больном мире, и к новым условиям пришлось адаптироваться н только людям и животным, но и растениям.