— Вы монархистка? Некоторые считают, что царская семья выродилась, деградировала?
— Я всегда жалела несчастных, и когда сегодня встречаю Великого князя, я делаю маленький реверанс, потому что не хочу воспользоваться революцией. Я не против царя, но при этом я предпочитаю конституционную монархию, ибо абсолютизм могут исповедовать совершенно отсталые люди. Если бы не было революции, то в России, возможно, была именно такая форма правления. На это был способен Александр III. но. поскольку убили его отца, он отошел от решительных действий.
В Западной Европе шесть республик и шесть королевств. По-моему, королевства нисколько не хуже республик.
— Как вы относитесь к развернувшемуся у нас движению за канонизацию царя?
— Вы знаете, три поколения нашей семьи были либералы. Письма от потомков наших крестьян, которые относились по-доброму к хозяевам, подтверждают это. А жили мы верой в царя и отечество. Но поскольку у нас отобрали веру в царя и отечество, у меня, как и у моего брата Димитрия Шаховского, осталась только вера. И мы не обедняли. Но канонизировать? Не знаю, как бы отнесся к этому мой брат? Я не богословка, но мне кажется, что вы торопитесь. Не знаю, что-то здесь не то… Мой брат говорил, что нельзя политику примешивать к церкви потому, что она стоит так же высоко над политикой, как небо над деревом. Вера очень сильна! Тому, кто верит, легко жить. Вера укрепляет. Я не люблю этого проповедника Туту из Африки, Нобелевского лауреата, у него одновременно крест на груди и кулак над головой. Надо же выбирать: крест или кулак.
— Любопытно, кого вы считаете самым крупным политическим деятелем Советской России, начиная с семнадцатого года?
— Думаю, что Горбачев… По-доброму вспоминаю Хрущева, с которым нередко общалась в Москве. Хрущев мне импонировал при всей его глупости и ужасах, которые он творил на Украине, миллионы людей он выпустил из лагерей. Не будь Хрущева, не было бы Солженицына. Меня всегда шокировало, что Хрущева ругает ваша интеллигенция — за плохие манеры, за грубость. Я подумала: это неблагодарно. Я защищаю Хрущева перед оппонентами, он был единственным живым человеком в Кремле, не мумией. Только Никиту Сергеевича я могла с присущей мне бойкостью языка расшевелить и рассмешить. Могла я его и рассердить, но Он не обижался. Я пишу книгу, где расскажу и о Хрущеве.
…Да, Хрущев допустил много ошибок, но эти ошибки как бы усугублялись тем, что Запад всегда поддерживал бунты. Мы были как раз в Москве, когда возникли венгерские события, мы думали, что Запад вот-вот введет свои танки или. наоборот, уговорит Хрущева не вводить советские. Мой муж-дипломат считал, что многое в мире зависит от перемен в Советском Союзе. Потому что это самая сильная страна, она не допустит изменений в Европе, пока не будут перемены внутри нее.
Я считаю, что при Хрущеве взошли ростки перестройки; немного терпения, и перестройка пришла бы к вам давным-давно. А Хрущева сбросили потому, что он стал ошибаться. Потом пришел Брежнев, и все остановилось. Во время недавних событий в Китае мои молодые друзья-журналистки считали, что студентам надо было продолжать сопротивление, а я говорила, что продолжать сопротивление при военном положении, значит, посылать людей на смерть. Я очень волновалась.
Вообще признаюсь, когда началась-перестройка, я так боялась, что у вас снова все друг друга перережут.
Я очень люблю Испанию и после смерти Франко тоже очень боялась, что там прольется кровь. И так была рада, что и в том и в другом случае все произошло достойно. Подумать только — 70 лет никакого парламентского правления, люди не знали правды и только ругались.
— Вы с Франко не встречались?
— Нет, у меня с ним не было никаких отношений. Как многие, участвовавшие в Сопротивлении, я очень благодарна Франко, потому что если бы он пропустил после того, как Франция пала, германские войска через Испанию и Гибралтар, то Америка не была бы в войне. Погибла бы и Англия, погибла бы вся Европа. Гитлер кому-то сказал, что он ночами разговаривал с Франко и тот твердил, что не надо жить прописными истинами, что истины надо проверять. Вот и я, проверяя истины, как журналистка первого ноября сорок второго года нелегально перешла границу Испании по дороге в Гибралтар. Потом с мужем году в пятидесятом при этом «ужасном» Франко мы объехали на машине всю страну, и за нами никто не следовал, не следил, мы даже полиции не видели. Из нищей страны Франко сделал Испанию богатой, при этом еще и воспитал короля преемником. Большой был человек.