С коллективом у меня были чудесные отношения, работали мы без склок и ругани. Это в основном были старые эмигрантские дамы, которые получали мизерную зарплату и трудились во имя дела. Но когда в штате газеты появились сотрудники, представители вашей эмиграции…
— То есть почему «моей». Зинаида Алексеевна, вы имеете в виду третью эмиграцию?.
— …Да, да, третья, то тут я растерялась. Я поняла, что с ними работать не смогу. На работу приходили с опозданием, к делу проявляли незначительный интерес, жалованье ведь было по-прежнему малым. В коллективе появилась одна дама с высшим университетским образованием, но она так ругалась, что один из старых моих сотрудников сделал мне представление, что в такой ругани работать дальше невозможно.
Авторы требовали, настаивали, чтобы газета публиковала все, что они приносили, иногда это были материалы огромного размера. В общем, я была очень рада освободиться от всего этого. Я отказалась даже от почетного директорства.
— А сейчас вы читаете «Русскую мысль»?
— Я получаю, но, как правило, смотрю лишь, простите, некрологи. Там бывают подчас хорошие статьи, но перестроиться уже не могу.
— Кто, по-вашему, наиболее талантлив в эмигрантской литературе?
— Георгий Иванов! Которого не любила, я его терпеть не могла. Но он принадлежал к самому Серебряному веку. В следующем поколении очень талантливым был Иван Елагин.
— Не могу не спросить о вашем отношении к Иосифу Бродскому?
— Считаю его очень большим поэтом, но не люблю надменных поэтов. Я даже Ахматову за это не очень люблю.
— Вы считаете Ахматову надменной?
— Когда я читала книгу Лидии Чуковской об Ахматовой. я еще раз поняла, что Анна Андреевна была надменной. При моем характере я бы разошлась с Ахматовой. Поэт не должен быть надменным. Пушкин не был надменным, он со всеми шутил, он, конечно, был обидчив, потому что у него не было денег, он всегда считал себя обиженным, маленьким… Но когда поэт уже на месте, когда уже признан, тут он не должен свысока смотреть на мир. на людей.
— А Марина Цветаева была надменной?
— По-своему да, она была несчастным человеком, глубоко несчастным человеком, в ее надменности сквозила какая-то самозащита, она многое выдумывала. Она могла первой написать кому-то извинительное письмо, могла унижаться, как бы не думая об этом, просто импульсивно.
— А Бунин был надменным?
— Да, в надменность он играл очень сильно, он мне всегда говорил: «Зина, помните, перед собой надо всегда держать свечу»… Вы знаете, не надо давать себя презирать. Не нужно и у всех просить прощенья. Я считаю, что Бродский сегодня самый большой поэт. Я знаю, что мои слова многих обидят, но что поделаешь, я так считаю. Хотя очень люблю Беллу Ахмадулину, очень. Она бывала у меня в гостях. Я интересуюсь современной поэзией. Снова о Бродском: я предпочитала бы его первые, ранние стихи. Сейчас они слишком элитичны. А кроме того, маленький иногда бывает у него недостаток, прокол вкуса, Ахматова себе такого не позволяла. Ни в едином стихотворении. В ее поистине царственной поэзии все на месте.
— Владимир Набоков был надменным?
— Вы знаете, о Набокове разговор особый, это очень сложная личность, это самый большой писатель из моих современников. Я о нем много писала, у меня целая книга о нем: «В поисках Набокова». Некоторым показалось, что, описывая очень сложный внутренний мир писателя, я будто бы его в чем-то обесценила. Это глупо, — ибо я считаю: писатель одно, а человек — это другое. Не правда ли?
— А Зинаида Гиппиус была надменной?
— Сказать честно, я не особенно жаловала салонные знаменитости, и когда меня впервые привели к Гиппиус и Мережковскому, я заморозилась от их «замороженной» компании. Я подумала, что жизнь такая короткая, мне здесь скучно, и почему я должна сидеть с людьми, которые мне неинтересны. Там были молодые поэты, они пили свежезаваренный чай. они пришли сюда из своих холодных мансард, и они внимали (или делали вид, что внимают) всему, что говорили хозяева дома. А я нет. я не слушала. Я была тогда горячо влюблена в Вячеслава Иванова. Не люблю ни Гиппиус, ни Мережковского, их стихи совершенно вне меня. Это все очень схоластично. Конечно, Гиппиус очень умная женщина. Она видится мне персонажем в своей эпохе. Считают, что она была красивой, но я, к несчастью, красоты ее не видела.
— Как вы отнеслись к тому, что Ирина Одоевцева уехала из Пдрижа в Советский Союз?