Вам интересно было бы поехать в Зальцбург, там были лагеря и там я слышала о трагедии казаков, которых англичане передали русским. Все они, конечно, погибли. Многие, чтобы не возвращаться в Россию, руки на себя накладывали.
— Скажите, пожалуйста, как можно суммировать ваши чувства по отношению к родине? Что в вас больше — страха, восхищения, ненависти, любви, трепета?
— Знаете, обида, большая обида. Приезжаю к себе на родину и вижу: старушка в грязной фланелевой фуфайке на горбу несет мешок. Точно так, как при Сталине. Какая бедность на такой земле, где бросишь зернышко и оно вырастет. И бедность страшная. А этого не должно быть. Ведь вы страна-победительница…
— Некоторые считают, что в характере, в натуре русского человека заложена леность, нежелание работать. А как вы считаете?
— Знаете, когда на Украину пришли немцы, они вначале вели фальшивую политику: обещали землю, оставили колхозы, не знаю, почему так сделали. Может быть, увидели, что это доходное дело. Но люди, получившие землю, работали даже ночью, при луне. Работали на себя. Вот я и думала, что, если частная собственность будет у вас, значит, и Украина будет хорошо жить.
— А как вы относитесь к тому, что в России сейчас не только коммунистические партии, но и другие партии появились?
— Многопартийность — это хорошо. В Австрии, например, если только одна партия плохо что делает, сразу включается другая и контролирует ее, критикует. А в России была одна партия и некому ее критиковать, что хотели, то и делали. Никто не может защитить в России человека. Когда я приехала сюда, впервые пошла на выборы, спрашиваю мужа: за кого голосовать. И муж подсказал, что ведущая партия социал-демократическая. Если все будем голосовать за социал-демократов, значит, опять у власти будет та же партия. Надо другую партию выбирать, которая слабее.
— А как вы вообще относитесь к коммунистам? У вас в семье не было большевиков?
— Нет, не было. Слава Богу, что не было. А то была бы уже, наверное, в лагере.
— Как вы вообще оцениваете Австрию? Как, по-вашему, чем эта страна вообще интересна, приятна, легко ли здесь, удобно ли здесь жить?
— Да, жизнь здесь интересная, люди хорошие. Я приехала сюда совершенно чужим человеком, и меня здесь приняли очень хорошо. Никто никогда не обижал. Ни одним словом. И я никого не обижала. Правда, Австрия стала меняться. Она сейчас, как Америка. Здесь много турок, всяких иноземцев. Хуже стало в смысле культуры. Вымерли старые культурные люди. Австрия стала непохожей на прежнюю страну.
— Скажите, хотя мой вопрос конечно же странный, то, что вы попали сюда. — это везенье, удача жизни, ваш лотерейный билет?
— Могу подтверждать только одно: когда русские со мной разговаривают, они считают, что я счастливый человек, что оказалась здесь.
— Вас не угнетало эюелание вернуться?
— Наверное, нет. У меня здесь муж, сын, внуки, я их оставить не могу.
Март 1991 г.
3. «В ПОСЛЕДНЮЮ СЕКУНДУ МАМА ПОНЯЛА, ЧТО БОМБА НАКОНЕЦ ЕЕ НАСТИГЛА»
Трагическая исповедь Эллы Ивченко, певицы из Черновиц
Я родилась в 1954 году в Ростове-на-Дону. Спустя три года семья переехала в Черновцы, небольшой городок на Украине. Отец пел в Буковинском ансамбле. Мама тоже обладала замечательным голосом, только она его не совершенствовала. Не до голоса было, после развода с мужем пришлось туго. Об отце у меня плохие воспоминания. Он был каким-то садистом. Говорят, это связано с тем, что десятилетним он попал в гетто, ибо его отец, мой дед, был довольно популярным кантором, известным и в Союзе и в Румынии. Мама из Измаила, из румынских евреев.
Когда мне было девять лет, мама вторично вышла замуж. Он работал мясником, такой привлекательный внешне, но запойный пьяница. И страшно агрессивный: когда буянил, можно было сойти с ума. Семь лет они прожили в скандалах, драках, милициях, отсидках. Бедная моя мама… Она все ему прощала, потому что видела: любил он ее. Из-за любви к ней он даже пытался лечиться. Все мы переехали на его родину в Кишинев.
Моя же жизнь — сплошная, простите, музыка. Все в нашей семье пели, пела с трех лет и я. Мама рассказывала, как приходили к нам артисты из Буковинского ансамбля, ставили меня на стол и я голосила. «Артистка будет, артистка…» — твердили все хором. Прочили большое будущее. И действительно, совсем еще ребенком я подходила к фортепиано, подбирала музыку, что-то играла.
Первый удар в своей «творческой» жизни я получила при попытке поступления в Черновицкую музыкальную школу. То и дело слышала от взрослых словечко «лимончики», а не понимала, что лимончики — это деньги, которые надо дать как взятку при поступлении. А где взять деньги при нашей-то бедности? Но маму все уговаривали: «Разбейся, но найди деньги, не пропадать же такому таланту».