— То есть вы не исключаете возможности приехать по официальному приглашению? Простите, в качестве кого? По чьему приглашению? От частного лица, от организации, от правительства СССР, от Михаила Горбачева?
— Да, я не хотел бы просить визу, чтобы вернуться к себе домой. А вот если мы получим приглашение, то воспользоваться им было бы нам интересно и полезно.
Приглашение должно исходить от самого верха. Ибо я считаю, что любая иная организация все равно должна получить разрешение на наш приезд сверху.
— Обращались ли вы с просьбой о приезде на родину, как это сделали недавно, к примеру, румынский или болгарский короли?
— В последнее время нет, но в течение моей жизни много раз.
— Я слышал, что вовсю работает походная канцелярия, что у вас идет активная переписка с Россией? Это правда?
— Да, это правда. Последнее время писем стало больше. Какие-то контакты были всегда, но, конечно, не открытые… Сейчас письма приходят совершенно свободно. Их много.
— Ваше Императорское Высочество, как вы воспринимаете фигуру Ленина?
— Это вопрос фундаментальный. Я считаю, что Ленин во многом положил начало всему периоду страданий, через которые прошел русский народ или, шире говоря, народы, населяющие бывшую Российскую империю, вошедшую в Советский Союз. Так что для меня он представляет фигуру отрицательную. Как и вообще доктрина коммунистической системы правления, которая, как мы убеждаемся сегодня, не оправдала себя не только на нашей родине, но и повсюду в мире. Коммунизм, как таковой, фактически обанкротился.
— А как вы полагаете, имел ли Ленин отношение к расстрелу Николая II и его семьи?
— По всей вероятности, да. Я не имею, правда, документальных этому доказательств, у меня прямых документов нет. Но я имею право считать, что это правдоподобно и вероятно. Но можно и предположить, что кто-то из большевистского руководства, скажем Свердлов, мог опередить Ленина с таким решением. Потому что, как вы, наверное, знаете, возможно, Ленин держал государя и его семью в запасе как козырь в вероятных мирных переговорах с Германией. Возможно и то, что в самом начале он не имел намерения уничтожить царя и его семью. А после заключения Брест-Литовского мира они уже не представляли для Ленина прямого интереса, а до некоторой степени являлись даже неудобной обузой. Но указать пальцем на Ленина или на кого-то другого, отдавшего приказ уничтожить Николая II, думаю, сейчас исторически невозможно.
— А как вы считаете, что нужно было сделать с подвалом Ипатьевского дома в Свердловске, где расстреляли царя? Борис Ельцин недавно признался, что он получил указание сверху ликвидировать то злосчастное помещение.
— Считаю так, что, с одной стороны, место такого злодеяния надо было бы оставить истории. Или организовать музей, или зафиксировать как-то. Но с другой стороны, возможно, лучше, чтобы этого места не существовало бы вовсе. Уж слишком тяжка для русского человека память о той трагедии. Но если будут действительно найдены останки царской семьи, к этому будто бы имеется какое-то вероятие, и если бы эти останки были преданы должному погребению, как подобает царским особам, то это стало бы лучшим решением вопроса.
— А как вообще вы относитесь к личности Николая II? Уж слишком противоположны мнения о нем разных людей, историков, биографов, тех, кто знал его лично, общался с ним. Мелкая, незначительная личность, говорят одни. Прекрасный человек, большой государственный деятель, считают другие.
— Нет, я никогда не назвал бы его незначительной личностью. Это был выдающийся человек. Да, человек мягкого характера, которому претила всякая форма насилия. Думается мне, что эта черта его натуры стала одной из главных причин при его отречении от престола. Таким способом он надеялся избежать лишнего кровопролития. Именно в этой ситуации он вымолвил страшные слова, которые записал в своем дневнике. Слова о том, что кругом предательство, измена и трусость. Но при этом он не мог предвидеть тех последствий, которые принесло его отречение. И он не мог предвидеть, что его брат откажется от престола, а вокруг трона образуется пустота.
Для России стала трагичной ситуация, связанная с очень тяжелой и трудной войной с немцами. Наши силы истощились, мы потеряли лучшие наши части, включая гвардию. В самом начале войны, чтобы спасти наших союзников-французов от немецкого наступления, мы начали действия в Восточной Пруссии. Это заставило немцев остановиться, а то. по всей вероятности, они дошли бы тогда в четырнадцатом году до Атлантического океана, как в сороковом году дошли до него гитлеровские войска.