— А что для вас значила победа над Германией?
— Мы ликовали, радовались, конечно.
— Именно 9 мая 1945-го?
— Когда приехал де Голль, я сидела с детьми, но я видела и сама переживала сумасшедшее состояние счастья. Совершенного счастья.
— Ну а то, что победила Россия, эти чувства для вас были какие-то особенные?
— Конечно, это было особое чувство. Оно родилось во мне еще тогда, когда русские отогнали немцев от Сталинграда.
— Какова была ваша реакция на венгерские события 1956 года?
— Это было чудовищно. А сейчас я рада за венгров, считаю, что в прошлом режиме жить было невозможно.
Шокировал меня и ввод советских войск в Чехословакию, очень шокировал.
— А ситуация с Афганистаном?
— Тогда казалось, что это будет то же самое, что случилось с американцами во Вьетнаме. Так и было.
— Как вы отнеслись к высылке Солженицына из Советского Союза?
— Я считаю, что это удивительно сильный человек, сумевший пойти против такой могучей державы. Он гигант в моих глазах. Абсолютный. Правда…
— Что «правда»?..
— Правда, я слышала, что он будто бы националист, правый, но я не знаю, так ли это. Во всяком случае «Архипелаг ГУЛАГ» — удивительная книга. И еще «Бодался теленок с дубом» — тоже замечательная книга.
— А конец брежневской эпохи для вас был связан со смертью Брежнева? Вы понимали, что это был за человек?
— Да, понимала. И когда его не стало, я вздохнула свободнее.
— А кто ваша дочь? Она живет с вами?
— Она фотограф, делает интересные работы. Помогает мне во всем. Она ни разу не была в России, я смогу ответить на приглашение Союза писателей и приехать в Москву, если со мной поедет дочь.
— Это будет вашей второй поездкой в Россию?
— Нет, совсем нет. Сейчас вспомню. С 1908 года по 1937-й не была ни разу. А потом четыре раза приезжала. Последний приезд был лет двадцать пять назад.
— О чем ваш новый роман, который только что вышел у Галлимара?
— Ах, это очень трудно пересказать! Кому-то сказали: ты себя не любишь. И он все спрашивает: кто не любит кого? Мы себя не знаем, кого я могу любить в себе? Но во мне столько разных «я», столько разных людей, что моя личность распадается на большое количество существ. Есть такие, которые себя любят, они как бы смотрят на себя со стороны и строят себе памятник. И вот как мы реагируем на них и как их тоже начинаем любить, обожать. Как Сталина. Роман так и называется — «Ты себя не любишь?». Я рада, что его хорошо приняли.
— А будущий роман уже определен? О чем он?
— Трудно сказать, все смутно…
— Долговременных творческих планов, как это делают наши классики, вы не строите?
— Нет, конечно, и никогда не строила.
— А скажите, как ваши «Золотые плоды» попали к Твардовскому? Мне кажется, что этот роман — «не его», простите за каламбур, роман.
— Вышло так, что «Золотые плоды» получили Интернациональный приз в шестьдесят четвертом году, и все издатели, участвовавшие в этом своеобразном конкурсе, должны были обязательно напечатать книгу на разных языках. «Новый мир» в этом конкурсе не участвовал, но роман перевели, и Александр Твардовский взял его.
— Вы общались с 'Твардовским?
— В одну из поездок в Москву я побывала на даче у Александра Трифоновича, помню его с женой Марией Илларионовной. А здесь, в Париже, однажды с ним и Луи Арагоном мы обедали в ресторане. Вот и все.
— У вас есть желание и дальше издаваться в Советском Союзе?
— Конечно.
— А на сколько языков переведены ваши книги?
— Кажется, на двадцать семь языков.
— Литературные премии, награды вы получали?
— «Золотой орсл». Интернациональный приз, что-то еще, меня как-то мало это волнует.
— Ваши книги, наверное, никогда не были в списке бестселлеров?
— Вот последняя попала в эти списки. Я была изумлена, это в первый раз. А так — никогда. В университетах меня много изучают в Америке. В Англии я получила степень доктора. Как ваша Анна Ахматова когда-то.
— Вы, наверное, могли бы занять место «бессмертных» во Французской академии?
— Это не для меня, я об этом никогда не думала.
— Скажите, ваши произведения социальны или нет?
— Нет, совершенно нет.
— А как вы оцениваете значение писательского слова в жизни общества, в судьбе человека?