— Знаете ли вы о других архивах, в которых могут сохраниться не известные исследователям документы, касающиеся трагической судьбы великого русского поэта?
— Думаю, что во Франции больше таких документов нет. Много писем пушкинского круга имел Серж Лифарь, но он их опубликовал.
— Ваша книга не переведена на русский, и я. к сожалению, не имею о ней представления. Скажите, каким вы почувствовали Пушкина, что это за человек в вашем восприятии?
— Я хотел сделать Пушкина живым, а не статуей, со всеми его недостатками. В моей биографии это мужчина, любящий женщин.
— А что, по-вашему, наиболее удачно из нашей пушкинианы?
— Мне очень понравилась по материалу в свое время книга Щеголева. Ну и, конечно, Вересаев.
— В вашей биографической серии есть книга о Горьком. Вышла она несколько лет назад. Отражен ли в ней подлинный Горький, певец социалистического строительства? Вы, конечно, знаете, как резко изменилось отношение вчерашних поклонников пролетарского писателя к его жизни и творчеству?
— Я нахожу, что он слишком уж преклонялся перед Сталиным, и в моей биографии это отражено.
— А о чем самый последний ваш роман?
— Называется он «Гувернер Франсез», это история юной французской гувернантки, которая оказалась в России во время революции и, вернувшись целой и невредимой, пишет свой дневник. А самая последняя книга — вот она перед вами, биография Мопассана, она вышла три недели назад. Скажите, кстати, а вот Мопассан, он популярен по-прежнему в России и по-прежнему издается? Его ведь очень любил Тургенев, это он «поднес» его России.
— Да, можно сказать, что ничего не изменилось в нашем восприятии творчества замечательного французского писателя. По-прежнему он один из самых читаемых авторов в Советском Союзе. Лев Асланович, в книге о Мопассане вы творили и его эпоху или образ писателя осовременен? Ведь так быстро все меняется в мире.
— Видите ли, когда я пишу биографии, я пишу их не как историк. Я как бы влезаю в кожу героя, которого описываю. Живу его жизнью, и то, что случается с ним, случается и со мной. Вот ответ на ваш вопрос.
— Вы обмолвились, что роман о Пушкине писали в черные дни оккупации Франции фашистами. А как вы вообще переживали войну России с Гитлером?
— Даже начало войны я воспринял с энтузиазмом, потому что верил в победу русских. Я чувствовал, что победа возможна. 22 июня мне позвонил один из моих друзей и сказал, что немцы начали войну с Россией. «С ними будет покончено. Они погибли», — сказал он о немцах. Так и вышло. Я был абсолютно уверен в победе России.
— Скажите, духовно, как бы внутри себя, вы русский или француз?
— Ощущение такое: корни русские, плоды французские. Моя жена француженка, моя семья французская, но если кто-нибудь когда-нибудь даст мне по голове, я по-русски вскрикну: «Ай!»
— А как вы ощущаете в себе плоды французской культуры?
— Дело в том, что мои родные очень хотели приобщить меня к русской культуре, хотя французская дала мне. естественно, очень много. Дома я находил Россию, а в школе Францию. Одна моя нога опиралась на русскую культуру, другая — на французскую.
«Приехав во Францию ребенком, я, конечно, говорил по-русски, но читать не умел, так как в России не ходил еще в школу. Много времени прошло, пока, будучи очень ленивым и разбрасывающимся, я не подумал о том, как мне пополнить знание русского языка. Когда мне было четырнадцать лет, мать насильно вложила мне в руки русскую книгу. Это была «Война и мир». Я научился читать по-русски по великолепному произведению Льва Толстого.
Каждый вечер после обеда я разбирал несколько страниц вслух, в то время как мои родители, слушая меня с неистощимым терпением, указывали мне на мои ошибки в произношении. Я никогда не забуду ни музыки простых, правдивых и спокойных слов, ни лиц двух дорогих мне людей, приблизившихся в свете лампы и за ними всех героев мечты, населявших нашу маленькую парижскую квартиру.