Слезы текли по щекам от смеха, я буквально тряслась. Он выглядел нелепо, но при этом чертовски сексуально: пресс на виду, а штаны настолько обтягивали, что пояс сидел ниже линии V. Мой взгляд непроизвольно скользнул вниз — к отчетливому силуэту все еще возбужденного члена.
— Перестань так смотреть. Это совсем не помогает, — сказал он.
Я прикусила губу. Было приятно знать, что я все еще действую на него. Так же, как он — на меня.
— Прости. Там был только один размер.
Он подошел к кровати, сел рядом и потянулся за Pop-Tarts. Разорвал фольгу, откусил кусок.
Да, мои мысли моментально перескочили к тому, как он разрывает упаковку… только уже не с едой. И что было бы дальше.
И да — похоже, отопление все-таки заработало, потому что мне уже не было холодно.
— Я же видел. Там написано: «на большинство размеров». Это «большинство» — оно что, карликовое? Немного предвзято. Как и твоя теория про M&M’s и Hot Tamales.
— Я не карлик, и они мне прекрасно подошли. И вообще, не стыди меня за отличный вкус в конфетах.
— А я, значит, великан? — спросил он, откинувшись назад и вгрызаясь в клубничный батончик. Мой взгляд снова непроизвольно скатился к тому самому «великану» в комнате, который буквально просвечивал сквозь тонкую ткань.
Да уж. «Великан» — самое подходящее слово.
Господи, когда в последний раз меня хоть кто-то так возбуждал?
Я прочистила горло, поднялась, нашла зарядку и воткнула ее в розетку.
— Тут есть связь. Я написала отцу, объяснила, что случилось. Он передает извинения и рад, что мы в порядке. Если тебе нужно позвонить — пользуйся моим телефоном.
— Не нужно. Я уже поговорил с Грейси. Попросил маму связаться с моей ассистенткой Кейт, чтобы она перенесла завтрашние приемы. Надеюсь, дороги почистят, и мы сможем добраться до Уайт-Пика и забрать лошадь.
Я вернулась на кровать и вскрыла M&M’s, не заботясь о том, что к утру, скорее всего, меня будет тошнить. Я была голодна, а пончики и конфеты — все лучше, чем ничего.
— Ты все еще хочешь поехать?
— Мы ведь уже здесь, не так ли? — ответил он, закидывая в рот чипсы.
— Ну да. Мы здесь. У тебя завтра нет важных дел? Сможешь перенести?
— Без проблем. У меня на утро кастрация мистера Вигглстейна. Так что весь город сможет выспаться. Но один день ничего не решит. Хотя миссис Ремингтон, которая с пеной у рта против, наверняка решит, что это знак.
Я откинулась назад, хохоча:
— Слышала про этот скандал. Он уже пару дам, вроде, оприходовал?
— Еще как. Она отпускает его свободно бегать, и он хватает все, что шевелится. Но женская половина города сказала: хватит. — Он ухмыльнулся, и черт возьми, как же он был сексуален.
— Ну что ж. Мир — он, как ни крути, сучий. Дай девочкам порулить. Если она не дойдет до конца, я предложу свои юридические услуги пострадавшим дамам.
— Поверь, если она не согласится, я сам тебя найму, — сказал он, вставая и стряхивая крошки, а потом свернул пакет чипсов и положил его на комод.
Вспомнить, когда я в последний раз так смеялась, было невозможно. Еще совсем недавно я боялась за свою жизнь. Переживала, что подвергла Кейджа опасности. Сердилась на то, что он с каждым разом ведет себя иначе — то приветлив, то будто ненавидит меня. А теперь я лежала на нем, под хлещущим снегом, пока он моргал, глядя на меня, а попкорн с конфетами были рассыпаны по сугробу, как новогодний декор. И все, что я могла — это смеяться.
И хотя сейчас мы уже лежали в кровати, я все еще чувствовала, как смеется внутри все мое тело.
В комнате не было телевизора, я собрала обертки с кровати, пока Кейдж задвигал шторы.
— Я могу спать на полу, — пробормотал он, потянувшись за подушкой.
— Не будь смешным. Сегодня мы прошли через ад. Думаю, мы достаточно взрослые, чтобы делить одну кровать. Тем более здесь холодно. Я рассчитываю на твое тепло, чтобы не подхватить пневмонию, — попыталась пошутить я, хотя внутри дрожала — от холода и от нервов. Кровать была не просто маленькой — это была жалкая имитация полноценной кровати.
Я пошла в ванную, вымыла руки и почистила зубы пальцем с водой. Когда вышла, Кейдж уже лежал под безобразным одеялом, прислонившись спиной к облезлой спинке кровати. Я выключила свет и тихонько скользнула под колючие простыни. Потёрла ладони и поднесла их ко рту, чтобы хоть немного согреться дыханием.
— Замерзла? — спросил он.
— Все нормально. Я всегда мерзну. Сейчас согреюсь.
Прежде чем я поняла, что происходит, он подтянул меня ближе, прижал к себе грудью, и моя голова устроилась под его подбородком. От него шло тепло, он пах мятой и Hot Tamales — аромат, который срочно нужно разливать по флаконам. Я закрыла глаза, слушая биение его сердца.
— Прости, что я вел себя то холодно, то горячо, Прес, — сказал он, нарушая тишину.
Я уже думала, что разговоров на сегодня не будет.
— Все в порядке. Ты не должен ничего объяснять.
— Ну, думаю, тот парень уже меня сдал, — хмыкнул он. — Я просто… немного неловко себя почувствовал, когда ты положила руку мне на спину. Давненько у меня ничего не было, так что… бывает.
Я переварила его слова, стараясь говорить ровно:
— У меня тоже давно не было. Я понимаю.
Мы снова замолчали, но теперь я слышала не только его сердцебиение, но и свое. Оно отдавалось в ушах гулом.
— А сколько у тебя «давно»? — спросил он, и я удивилась. Не думала, что он решится.
— Даже не помню. Больше года. А у тебя?
Пауза.
— Месяцев восемь. Работа, Грейси… это последнее, о чем я сейчас думаю.
Он легко провел пальцами по моей шее — так, что я почти затаила дыхание. Мы касались друг друга всем телом.
— Это должно быть тяжело, — прошептала я. — Без всякой двусмысленности.
Его грудная клетка вздрогнула от сдерживаемого смеха.
— Ага.
— Извини, если поставила тебя в неловкое положение.
— Со мной все нормально. У меня есть свои способы расслабиться, — сказал он, с флиртом в голосе.
Господи.
— Похоже, у нас с тобой кое-что общее, — бросила я, понимая, что играю с огнем. Но я так безумно его хотела, что едва могла сдерживаться.
Он прижал бедра вперед, дав мне почувствовать, как сильно он меня хотел:
— Вот тебе мотивация на следующий раз, когда ты будешь одна.
Я задышала быстрее, изо всех сил стараясь держать себя в руках.
— Если честно, ты всегда был всей мотивацией, которая мне нужна. Каждый раз, когда я представляла кого-то — это был ты.
Он задержал дыхание, его пальцы нашли мой подбородок, и он приподнял его, заставив меня взглянуть ему в глаза. Сквозь приоткрытые шторы пробивался свет луны, обрисовывая нимб вокруг его лица.
— Я тоже думаю о тебе, знаешь ли.
— Я — тоже. — Слеза скатилась по щеке, и он аккуратно стер ее большим пальцем. — Но ты словно изо всех сил держишь дистанцию между нами.