— Где она сейчас?
— Я не знаю. Она была успешной моделью и мечтала объездить весь мир — надеюсь, у нее все получилось. Мы, очевидно, не планировали ребенка. Я использовал защиту, так что понятия не имею, как, черт возьми, это случилось. Но сейчас я бы ничего не изменил. Хотя тогда я был до чертиков напуган.
— Такое ощущение, что вселенная с самого начала была против нас, да? Все время что-то происходило, что отдаляло нас друг от друга, — произнесла я, глядя на воду.
— Зато у нас было несколько по-настоящему потрясающих лет, не так ли?
— Было, — я придвинулась к нему ближе. Я никогда не могла долго держаться от него на расстоянии. С самой первой нашей встречи это было так. — Помню, как считала дни до лета, чтобы снова быть с тобой в Коттонвуд-Коув.
— Лето было чертовски хорошим. А когда у меня появилась машина, я смог приезжать к тебе в Сан-Франциско. Мы справлялись, правда ведь?
— Помнишь тот День святого Валентина в выпускном классе, когда ты приехал в город и устроил мне сюрприз? Стоял под моим окном с бумбоксом, весь такой романтичный. — Я откинулась назад, смеясь, но всё равно не отпустила его руку. Я чувствовала, что, возможно, держу ее в последний раз.
Боже, как я любила его руки. Большие, крепкие. Как он сам.
— Пробраться через охрану на твоей улице было настоящим чудом. Твоя мама так и не согласилась внести меня в постоянный список, — усмехнулся он. — Она ведь всегда хотела, чтобы ты поступила в Гарвард и там нашла себе мужа.
— Барби — еще та стерва. В этом она не изменилась, — я пожала плечами и прикусила губу. — Она сама нашла моего отца в Гарварде и решила, что я должна повторить ее путь. Я так часто ее разочаровывала, что, наверное, этот один раз она всё же заслужила.
— Наверное, она была в восторге, когда ты вышла за Веллингтона?
— Еще бы. Думаю, больше всего ее напугало то, что мы с тобой каким-то образом поступили в один колледж. Она реально боялась, что я откажусь от Гарварда.
— Ты пошла в университет вместе со своим парнем и поступила в обычный калифорнийский вуз. Настоящая бунтарка, Ворона, — он широко улыбнулся, и огонь из костровой чаши играл в его синих глазах.
— Можно я скажу тебе кое-что?
— Конечно.
— Те четыре года… это было лучшее время в моей жизни.
Мы нашли способ учиться вместе в бакалавриате. Все говорили, что мы не протянем, ведь до этого у нас были отношения на расстоянии почти всю старшую школу. Но как только мы стали видеться каждый день, наша связь стала только крепче.
Кейдж был для меня как наркотик. Чем больше я его получала, тем сильнее он мне был нужен.
Он был всем моим миром.
А потом жизнь подкинула нам крутой поворот.
14
Кейдж
— Ага. Наконец-то нам дали передышку, правда? — Черт, мы практически жили вместе четыре года. Проводили вместе каждую ночь. Я был абсолютно уверен, что Пресли Дункан — единственный человек на всей планете, кто не раздражал меня в те годы. А учитывая, сколько времени мы проводили рядом, она, наверное, заслуживала какую-нибудь чертову медаль.
Она расстегнула куртку — огонь согрел террасу. И когда ее ладонь выскользнула из моей, я ощутил это мгновенно. Я скучал по этому касанию сразу, как только оно исчезло.
Это было глупо — привести ее сюда. Говорить об этом всем. Прошлое осталось в прошлом. Его не изменить. Урон нанесен.
Не у всех бывают счастливые концы.
Я с этим уже смирился.
Но сидеть рядом с ней, прикоснуться хотя бы на мгновение ко всему, чего у меня нет… ко всему, чего я хочу…
Это как усадить трезвого человека посреди открытого бара.
Полный идиотизм.
Она сняла куртку, но её пальцы снова нашли мои и скользнули по костяшкам, словно она скучала по этому прикосновению так же сильно, как и я.
— А потом нас ни в одну аспирантуру вместе не взяли, — покачала она головой, вспоминая то, что до сих пор отзывалось во мне болью. — Клянусь, моя мать каким-то образом все подстроила, чтобы меня чудесным образом взяли в Гарвард, но не приняли ни в один юридический в Калифорнии, хотя я, между прочим, была там резидентом.
Я усмехнулся. Она была уверена, что ее мать способна на такое, и, возможно, у нее и правда были связи. Возможно, она обеспечила своей дочери рекомендации от сенаторов и всяких важных людей, но не думаю, что она могла повлиять на другие университеты. Не то чтобы это имело значение. Мы оба поступили в престижные вузы. Мы должны были вести себя как взрослые.
— Я не думал, что все окажется настолько тяжело, — признался я, глядя на воду. Помню, как выматывали учеба, разница во времени, расстояние. Мы летали друг к другу при любой возможности, и это выматывало.
— Думаю, болезнь твоего отца все изменила, — сказала она. — Мы и так уже с трудом справлялись, а потом стало совсем трудно, когда мы не могли так часто видеться. Особенно с тобой — таким ревнивым ублюдком.
— Ага? А ты, между прочим, напугала до усрачки мою партнершу по лабораторным во втором году, — усмехнулся я. — По-моему, ты ей тогда даже угрожала.
— Пфф. Она сама напросилась, — передразнила Пресли писклявым голосом: — «Кейдж, а может, мы потом вместе поучим?»
— Между мной и Карми Карсон ничего не было.
— Да-да, Карми. Мне так хотелось выцарапать ей глаза, когда я увидела, как она на тебя вешается в тот вечер, когда я приезжала.
— Ты вообще-то сидела у меня на коленях тогда. Она просто спросила, не хочу ли я присоединиться к их учебной группе.
— Неважно. У меня был инстинкт. Я ему доверяю. А ты, между прочим, сам не святой — помнишь, как накинулся на бедного Лео Уилсона, как какой-то пещерный человек?
Я поморщился.
— Лео мне даже нравился. Но я увидел, как он коснулся тебя, и, черт возьми, просто ослеп. Тогда было тяжелое время — я был вымотан, учеба, диагноз отца, все валилось из рук. Я боялся, что теряю тебя.
Ее взгляд стал мягче, когда она переплела пальцы с моими.
— Ты меня никогда не терял. А у Лео вообще не было ко мне никаких поползновений. Я просто поскользнулась на льду, и ты выскочил тогда с неожиданным визитом и всё не так понял. И именно ты предложил взять паузу.
— Мы постоянно ругались. Я был в полной заднице, злой, ревнивый, и ты делала все возможное, чтобы нас спасти. Постоянно летала ко мне, несмотря на свою учебу. Терпела мои перепады настроения. А потом ты начала стажировку, и Уэс стал брать тебя с собой в поездки. Все стало слишком. Моя семья разваливалась, отец мучился от лечения. Мы все были в отчаянии. Я все делал неправильно, и я это признаю. Тогда я подумал, что если убрать давление, станет легче… но стало только хуже. Чем дольше мы были врозь, тем труднее было. Я все испортил.
С ее щек текли слезы.