— Вот это ты — «стала лучше»? Убежала из дома, подала на развод и ухаживаешь за больным отцом. У тебя тушь размазалась, футболка грязная, носки не в паре.
— Ты что, полиция моды? Я летела ночным рейсом, весь день провела в больнице, а потом получила нагоняй от матери, которая зашла на пять минут между Zoom-собраниями и завоеванием мира. Я тебе говорила? У нее на неделе важная встреча на Барбадосе. Ну да. Сейчас все работают удаленно, так что, думаю, она врет. Просто не хочет возиться с отцом.
Моя мама возглавляла одну из крупнейших текстильных компаний в мире. Ее отец основал ее, а мама стала генеральным директором, когда я была еще ребенком. Она постоянно работала и вела светскую жизнь, которую можно было смело считать второй полноценной работой. Она решила, что у меня нет вкуса к моде, причём ещё в детстве, и настояла на том, чтобы я пошла по стопам отца и стала юристом.
— Завтра он вернется домой с целой бригадой медсестер, — сказала Лола. — И будет лучше, если ее не будет дома, пока он борется за восстановление, а она разгуливает, как ни в чем не бывало. Так что считай это благословением.
— В этом ты права, — я провела ладонью по лицу. — Я в полном раздрае, Ло.
— Ты справишься. Нет в этом мире никого сильнее, чем ты, моя подруга. Пора было вырваться из этой клетки. И теперь ты свободна. Ты можешь работать удаленно, сосредоточиться на отце, сосредоточиться на себе. Самое время, черт побери.
По щеке скатилась слеза, и я быстро ее стерла.
— Я несчастна с тех пор, как ты уехала. Наши ежедневные видеозвонки — это не то же самое, что вечеринки после работы и обеды в парке.
У Лолы тоже глаза увлажнились от эмоций.
— Ты была единственным хорошим, что у меня было в Нью-Йорке. Я ненавидела свою работу. Ненавидела начальника. Ненавидела всех, с кем встречалась. Мне нужно было понять, что приносит мне радость. Но быть вдали от тебя — единственный минус во всей этой перемене. Так что, как бы эгоистично это ни звучало, но несмотря на то что твоему отцу сейчас тяжело, я безумно рада, что ты здесь.
— Это, мягко говоря, жестковато, Ло, — сказала я с каменным лицом, и мы обе тут же разразились смехом. — Давай еще выпьем.
— У меня идея получше. — Она протянула мне руку. — Пойдем на деревенскую вечеринку в Гэррити. Там сегодня живая музыка и танцы. Я ходила туда последние две недели — так весело! Мэдисон и Фелишия умирают, как хотят тебя увидеть. И там будет много народу, которых ты знаешь.
— У Кейджа семья владеет этим местом. А если он там?
— Я его там ни разу не видела. Ну скажи честно, Кейдж Рейнольдс похож на парня, который будет вытанцовывать линейные танцы посреди недели? — Она усмехнулась, и перед глазами тут же вспыхнуло воспоминание: мы с Кейджем танцуем в этом самом баре, когда вернулись домой на выходные из колледжа. От одних только мыслей о Кейдже в груди всегда возникала тяжесть. Мой палец невольно коснулся крошечного тату на запястье. Я, наверное, действительно горевала по той любви. Он был огромной частью моей жизни… а потом все просто взяло и закончилось.
— Он вообще-то отлично танцует. Если удается его уговорить, конечно.
— Ну, если память не изменяет, ковбой оживал только ради своей дикой вороны, — рассмеялась она. Я познакомилась с Лолой как раз в то лето, когда начала встречаться с Кейджем, так что она знала все — даже наши прозвища. — Ты была единственной, ради кого он делал хоть что-то. Так что не думаю, что сейчас он особенно зажигает на танцполе.
— Ну, судя по тому, что у него ребенок с другой, я не единственная, кто умеет его убеждать, — пожала я плечами, и тяжесть снова придавила грудь.
Лола дернула меня за руку:
— Пойдем. Нарядимся, уложим волосы — как в старые добрые времена. Тебе это сейчас нужно. Завтра отец вернется домой, ты будешь заниматься его восстановлением, погрузишься в работу и снова станешь звездой юридического мира Нью-Йорка. А сегодня давай просто выпьем, посмеёмся и забудем хотя бы на вечер обо всём этом дерьме, которое всё равно нас догонит.
Это было последнее, чего мне хотелось, но Лола была права.
Всё это подождёт до завтра.
Мы направились в ванную, и в этот момент телефон снова завибрировал — в который уже раз за день.
Дьявол
Малыш, пожалуйста, поговори со мной. Я все объясню. Я не подпишу эти бумаги, пока мы не поговорим.
Ну… возможно, я изменила имя Уэса в контактах. Не претендую на звание самой зрелой личности на свете. Но мне нечего было ему сказать. Он пришел в нашу квартиру на пентхаусе сразу после того, как история попала в прессу, и застал меня за сборами. Я уезжала не из-за него, конечно. Моему отцу нужна была помощь.
Я не сбегала из дома — потому что это не я была той, кто предал. Это ему придётся съехать.
Он признался в измене. Сказал, что это ничего не значило. Что это просто секс.
Произнес это с таким тоном, будто пригласил ее на кофе или слегка пофлиртовал.
Хотя она была беременна от него. Господи.
Зачем он вообще пытается что-то вернуть?
Между нами ничего не осталось.
И давно уже не было.
Честно говоря, я злилась на себя не меньше, чем на него. Потому что позволила всему зайти так далеко. Конечно, мне было стыдно — особенно потому, что теперь об измене знал весь мир. И мои коллеги. И семья. И друзья.
И мама.
Но больше всего резал именно стыд. Полное отсутствие уважения к нашей общей истории. К дружбе, которая когда-то у нас была. Или хотя бы казалась настоящей.
Но больно от того, что он переспал с другой, мне не было. Не так, как должно было бы быть.
Мы так давно не были вместе, что я даже не помнила, когда в последний раз у нас был секс. Больше года. И что это говорит обо мне?
Почему я не ушла раньше?
Я же не такая.
Я готова вышвырнуть его из своей жизни.
А сегодня я просто хочу забыть всё это.
Завтра будет новый день.
2
Кейдж
— А почему мы не можем просто оставить Максин у нас? Она же все равно почти все время тут живет и любит нас, как свою семью. Правда, пап?
Вот ведь ребенок, а.
Если бы Грэйси не была так привязана к этой свинье, я бы давно высказал Лэнгли все, что о них думаю. Они уже несколько недель скидывают мне эту свинью на передержку. Сначала это был отпуск. Теперь у Джо Лэнгли какие-то проблемы со здоровьем, и его жена, Марта, вчера пришла ко мне в слезах и попросила снова приютить Максин на пару недель.
Опять.
Эта чертова свинья бывает у меня дома чаще, чем у них. У этих двоих, похоже, хронические беды.
Можешь хоть целую реку слез пролить — мне плевать.
Зачем пожилая пара вообще решила завести домашнего питомца весом под тридцать килограммов — уму непостижимо.
Но, конечно, Марта, бегающая за мной по клинике в слезах, — это плохо для бизнеса, так что я согласился снова взять Максин к себе.
А моя дочь… моя чертовски обаятельная, с золотым сердцем и глазками как шоколад, дочурка — влюблена в эту чертову хрюшку.