Лола подбежала и положила руки на плечи своей лучшей подруги.
— Привет, Кейдж. Эм, Прес, ты немного шатаешься. Я найду нам машину и отвезу нас домой.
— Нет. Ты развлекаешься. Не надо уезжать. Я дойду пешком. Останься, повеселись. Просто я не спала толком, ничего не ела. И сейчас, — она кинула взгляд в мою сторону, — меня что-то знатно раздражает. Я дойду сама.
— Я не пущу тебя идти одной, — сказала Лола, переводя взгляд на меня.
— Я отвезу ее, — сказал я, обняв Пресли за плечи, чтобы она не пошатнулась. Ее запах — сладкий, с нотками цитруса — мгновенно вернул меня в подростковые годы, во все те моменты, что мы провели вместе.
Пресли застонала и повернулась к подруге:
— Ненавижу просить у него одолжения.
— «Он» прекрасно тебя слышит, так что прекращай истерику и садись в пикап. Это не одолжение. Мне все равно по пути. Хочешь — даже не буду останавливаться, просто приторможу, а ты выпрыгнешь на ходу.
Лола рассмеялась, а Пресли бросила на меня взгляд, полный ненависти, пока мы шли к выходу.
— Ты точно не против отвезти ее? — спросила Лола.
— Точно. Я все равно собирался уходить, — сказал я, придерживая Пресли с одной стороны и открывая перед ней дверь пикапа.
Она несколько раз пыталась закинуть ногу, при этом не сдвинувшись ни на сантиметр с места, и Лола чуть не легла от смеха.
Я легко подхватил Пресли под бедра и усадил в машину. Ее рука задела мою, когда она потянулась за ремнем. Ее пальцы цеплялись за пряжку, и наши взгляды встретились в немом вызове. Две минуты назад она не могла даже в пикап забраться, но теперь, видите ли, хочет сама застегнуться.
— Отпусти, — потребовал я, и она с силой ущипнула меня за руку, прежде чем сдалась. Я защелкнул ремень и отступил назад.
— Ты точно с ней справишься? — переспросила Лола.
— Абсолютно, — кивнул я.
— Отлично. Тогда я останусь. Позвоню тебе завтра, Прес, — сказала она, игриво подняв брови, и я закатил глаза. Женщина в пикапе в этот момент метала в меня мысленные ножи, и ничего веселого в этом не было.
Я захлопнул дверь и подождал, пока Лола вернется внутрь. Может, я и не самый душка в мире, но я не бросаю женщин одних на улице.
— Уверена, что у тебя будет, на чем уехать?
— Да, папочка, — пропела она с усмешкой. — Эй, Кейдж.
— Что?
— Не дави на нее. У нее и так сейчас все сложно.
Я кивнул. Это было правдой, даже если Пресли никогда не признала бы этого вслух.
Когда Лола скрылась за дверью, я обошел машину и сел за руль. Мы выехали с парковки, и я почувствовал ее взгляд на себе.
— Спасибо за поездку, — выдохнула она.
— Без проблем, — отозвался я и прочистил горло. Ее запах заполнил весь салон, ее взгляд жжег, и я нервничал.
— Увидела детское кресло. Сколько сейчас твоей девочке?
— Грэйси — пять.
— Все еще не верится, что ты папа. Хотя я всегда знала, что из тебя получится отличный отец, — она отвернулась, когда я свернул на подъездную дорожку к их ранчо, и кивнула в сторону нового корпуса. — Я живу в гостевом домике.
Черт. Вдали виднелся амбар, и перед глазами всплыло воспоминание о нашей первой встрече. О первом поцелуе. Именно там, в том месте.
Долгое время я был уверен, что Пресли — последняя женщина, которую я поцелую.
Но жизнь редко идет по плану.
А дома меня ждала маленькая девочка, и она — доказательство этого.
Я поставил пикап на ручник и повернулся к ней. Даже тело мое было в напряжении.
Я разучился это чувствовать.
Чего-то хотеть.
— Ты в порядке? — вырвалось у меня, хоть я и знал ответ. И как бы я ни ненавидел, что она вышла замуж за другого, мне хотелось прибить его за то, что он причинил ей боль.
Это дикое желание защищать ее не ушло с того самого дня, как мы познакомились.
Она покачала головой, и по щеке скатилась одинокая слеза. Я потянулся, но она подняла руку, не давая мне прикоснуться.
— Я просто пьяна. Только и всего. Мне не нужна твоя жалость, Кейдж, — выдохнула она, выпрямляясь.
— Это не жалость. Я знаю, что тебе больно. Муж сделал, что сделал. А теперь весь мир об этом знает. Это не может не задевать.
Ее челюсть напряглась, взгляд стал острым.
— Ты ничего не знаешь о моем браке. Ты вообще больше ничего обо мне не знаешь. Но знай одно точно, — ее голос дрожал, и она с трудом нащупала ручку двери, — именно ты — причина, по которой моя жизнь превратилась в чертову катастрофу.
Она распахнула дверь и, спотыкаясь, выбралась наружу. Я отстегнулся и обогнул машину, чтобы помочь.
— Не трогай меня! — закричала она, размахивая руками, из-за чего едва не потеряла равновесие. Я обнял ее за плечи, несмотря на то, что она сопротивлялась.
Мы всегда были такими. Даже тогда, когда были вместе.
Оба сильные.
Оба упрямые.
Но в конце дня мы всегда оказывались в объятиях друг друга.
— Перестань быть упрямой. Я просто пытаюсь, чтобы ты не упала. Ты пьяна, и если еще и травмируешься, легче от этого не станет.
Она перестала сопротивляться, но когда я взглянул на нее, увидел, как тяжело поднимается и опускается ее грудь. По красивому лицу текли слезы, и у меня в груди болезненно сжалось. За все годы, что я ее знал, я мог по пальцам пересчитать, сколько раз видел, как она плачет.
Когда мы подошли к двери, она резко выдернула руку и выпрямилась, подбородок — высоко.
— Я в порядке. Мне уже очень давно не нужна твоя помощь.
Она толкнула дверь, и мне стоило большого усилия не выругаться за то, что она оставила ее незапертой. Да, город маленький, но это не значит, что можно терять бдительность.
— Я прекрасно знаю, что ты не нуждаешься во мне. Но я тебе не враг, — сказал я, и наши взгляды снова встретились. Я ещё не был готов уйти.
— Конечно. Ты не враг. Поздравляю. Просто тот, кто меня уничтожил, — бросила она и захлопнула дверь прямо перед моим носом.
Я постоял секунду, прежде чем процедить сквозь зубы:
— Запри, блядь, дверь!
С той стороны раздалось ругательство, и я не сдвинулся с места, пока не услышал щелчок замка.
Только тогда я развернулся и пошел обратно к пикапу.
Интересно, а вдруг это был последний раз, когда я ее видел? Опять на пару лет вперед?
Сердце сжалось снова.
Точно так же, как тогда. Все эти годы назад.
3
Пресли
Голова раскалывалась, пока медсестра зачитывала список всех лекарств, которые теперь должен был принимать мой отец. Он тоже слушал, но выглядел раздраженным, будто его вообще зря сюда притащили. Конечно, дома с ним теперь будут круглосуточно две медсестры. Он не хотел, чтобы я была его сиделкой, но радовался, что я рядом. Ему больше нравилось рычать на тех, кого он сам нанял, а не на свою единственную дочь.
Мы с ним всегда были близки. Мама была холодной, а отец — источником тепла. Он был тем, кто поддерживал меня на соревнованиях по конкуру, еще задолго до того, как мама стала этим интересоваться — только когда я начала побеждать. Они оба были горды моими учебными достижениями, но я знала: мама так и не простила мне того, что я не любила конкурсы красоты так, как она. Она когда-то выиграла титул «Мисс Массачусетс», а потом закончила Гарвардскую школу бизнеса с отличием, где и встретила отца — он тогда учился на юриста. Так что, несмотря на все, чего я добилась, я все равно оставалась для неё большим разочарованием. Поступление в Гарвард на юрфак и брак с богатым светским львом добавили мне пару баллов на шкале одобрения Барби Данкан, но ненадолго. Она всегда презирала мою любовь к лошадям, живописи, ко всему творческому. Больше всего — то, что я не была безупречной и идеальной, как она.