— У нее есть все, для меня она самая богатая.
— Да, Федор, в голове у него все равно не посветлело. Пойдем потанцуем, а он пусть вздыхает по своей Наде.
Лиля с Федором закружились в танце.
Роман уже во второй раз пригласил танцевать Раю. Когда танец кончился, он остался возле нее. Лиле это было неприятно, но тем не менее она сама подошла к нему.
— Ты даже и потанцевать со мной не решаешься? — прищурила она свои черные глаза.
— Что ты, Лиля. Давайте лучше все вместе споем что-нибудь.
— А какая песня тебе больше нравится?
— Смотря где и когда. В строю — «Священная война». А дома, само собой разумеется, — «Студенточка». Петя, сыграй «Студенточку».
Петя широко растянул меха баяна, и все запели: «Студенточка, заря вечерняя, под липою я ожидал тебя…»
У Лили голоса не было, она просто кричала. Когда кончили петь, Роман громко рассмеялся.
— Ну, друзья мои, если б моя бабушка услышала, как мы поем, то сказала бы, что это не иначе волки за горой жеребенка задрали.
Лиля, облизывая губы, смотрела по сторонам, словно искала, кто же это так плохо пел. Правду говорят, что люди без музыкального слуха не чувствуют этого. Роман, щадя самолюбие Лили, не сказал ей об этом.
В последние месяцы фашистские самолеты не делали налетов на город. Скорее всего, они не могли прорваться сюда, потому что на западе от города стоял мощный зенитный заслон, оттуда часто слышалась скорострельная пальба зенитных установок. Маскировка по-прежнему сохранялась. Ночью ни в одном окошке даже светлой щелочки не было видно.
От Федора Роман с Лилей возвращались вместе.
— Ты в этом доме живешь? — спросил Роман, когда Лиля остановилась возле палисадника. Во дворе залаяла собака.
— Да, здесь, снимаю двадцатиметровую комнату — многозначительно ответила Лиля.
— Не многовато ли для одной?
— Иной раз бывает скучно.
— Это понятно. Одному в большой комнате всегда чего-то не хватает. А вот когда живешь в маленькой комнатушке, свыкаешься с тем, что тебя ограничивают стены, и тебе никто не нужен. А если и хочешь кого-либо увидеть или услышать, то только мысленно, в душе.
— Ты и такому положению нашел объяснение. Зачем же мысленно или в душе? Быть рядом — совсем иное дело.
— Многие еще студенты не имеют жилья. Я сам сколько месяцев жил там, где и учился. Сперва приспосабливался на скамейках, а потом научился спать где-нибудь в углу, на полу, завернувшись в шинель. Взяла бы себе двух-трех девчонок, веселей бы было.
— Зачем они мне? В своей комнате что захочу, то и делаю, сама себе хозяйка.
— И парни приходят?
— Еще никто этого порога не переступал.
— Не разрешаешь?
— Нет таких, чтобы пригласить.
— Хорошо, я тебя познакомлю с парнем.
— Я таких знакомств не признаю. Сама должна увидеть, а уж потом…
— При случае покажу, — сказал на прощание Роман.
Не успела Лиля открыть калитку, как мимо нее прошмыгнула небольшая собачонка, зарычала и впилась зубами в ногу Романа.
Лиля закричала, и собака бросилась обратно во двор. Роман нагнулся, поднял штанину, по ноге сочилась струйка крови.
— Ай-яй-яй, — запричитала Лиля, — это все из-за меня. Я убью ее. Тебе больно?
— Да не очень, жаль только, что брюки порвала. Хорошо еще, что не с наружной стороны, заштопать можно и видно не будет.
Роман достал носовой платок и вытер кровь.
— Пойдем ко мне, я перевяжу. У меня йод и есть.
— Хочешь, чтобы твоя собака совсем меня искусала?
— Я сейчас привяжу ее. — Лиля пошла во двор, было слышно, как заскулила собака.
Роман вошел вслед за Лилей в дом. Она включила свет, достала из шкафа вату, марлю, йод. На ноге, ниже икры, были видны две ранки. Лиля промокнув ватой кровь, смазала йодом и довольно ловко перевязала ногу. Роман разогнулся, вздохнул, оглядел девичью комнату. Над кроватью были прикреплены к стене репродукции немецких рождественских открыток, которые обычно продавались на базаре спекулянтами-ловкачами, любителями легкого заработка. Амурчики, купидончики, пасхальные изречения. Слащавая мещанская дребедень…
— Красиво, правда? — спросила у Романа Лиля.
— Что ж, о вкусах, говорят, не спорят, — уклончиво ответил он. — Спасибо тебе за помощь, пойду, пожалуй, что-то нога побаливает.
— Это я виновата, извини, не заметила, когда она выскочила.
— Когда во дворе такая злая собака, нет ничего странного, что к тебе никто не заходит.
Он слышал, как звякнула за ним защелка на дверях. Стараясь не шуметь, прошел по двору, собаки нигде не было видно. Так же тихо вошел и в свою комнату.