— Так-то оно так, но ведь отсюда и спекуляция начинается, — сказал милиционер.
— Какая там спекуляция? Вот парень только что, до вашего прихода, трех бездомных собак привел. Ему сапоги позарез нужны. А ведь он делает то, что специально выделенные для этого люди должны выполнять: отлавливать бродячих собак. А так, думаю, всем польза.
— Так-то оно так, — повторил милиционер. — Но и закон есть закон, и не нами он писан.
— Да вы поговорите с нашими людьми, — вступил в разговор отец Романа, — с теми, кому я обувь ремонтировал, и с теми, кому ничего не делал, и вы убедитесь — меня никто не упрекнет в спекуляции.
— Ладно, отец, скажи спасибо, что с сыном твоим вместе воевали, а производство свое ты все-таки сворачивай, потому что могут быть большие неприятности.
Когда милиционер ушел, Роман, усмехаясь, сказал отцу:
— Надо будет тебе, батя, своей собакой обзавестись.
— Это еще зачем? — не понял отец.
— Если не разрешают скупать собак, будешь своих разводить. Как наплодятся в достаточном количестве, и я, пожалуй, жениться буду. Понадобятся ведь сапоги, ботинки, туфли и мне, и жене, и детишкам. А ты как думаешь?
Отец ответил на шутку сына:
— Пока ты жениться надумаешь, вся эта моя кустарщина не нужна будет ни тебе, ни другим.
XII
На последнем курсе техникума все учащиеся считали себя уже зрелыми и самостоятельными людьми. Многие просили Романа познакомить их со студентками пединститута. То ли потому, что он часто там бывает на вечерах и, наверное, почти всех девчат знает, то ли потому, что видели его Надю, и она всем понравилась. Но, очевидно, основным аргументом было то, что Роман познакомил Лилю со своим товарищем с третьего курса Виктором Евдачком, и они поженились.
Виктор — парень местный, городской. Блондин, глава синие, прямой небольшой нос, белое, всегда свежевыбритое лицо. Выше среднего роста, стройный, хороший гимнаст. Веселый, общительный, он хорошо пел, играл на гитаре. По предложению Романа его выбрали старостой группы, но вскоре переизбрали. По натуре мягкий и отзывчивый, он не решался даже сказать дежурному, чтобы тот вытер классную доску. Пришелся Виктор по душе Роману после одного случая.
Было это во время оккупации. Познакомился Виктор с девушкой, жившей на одной с ним улице. За те несколько вечеров, что провели они вместе, он даже к руке ее не прикоснулся. Девушка, можно сказать, в самом расцвете, а он ей все рассказывал о том, как здорово на коньках катается, как зимой всегда обгоняет он своих товарищей, как влетело ему как-то от матери за то, что штаны изодрал, поскользнувшись на катке, что мать не разрешает ему поздно домой возвращаться. Молодые люди продолжали встречаться, но Виктор все вздыхал, молча провожал до дома, по-прежнему не решаясь сказать ей о своих чувствах. Девушке больше нравилось наблюдать за ним со стороны, когда он, напевая, тихо аккомпанировал себе на гитаре. Но со временем и это ей наскучило. Вскоре Виктор услышал, что девушка стала посещать городской парк, и это неприятно поразило его. Дело в том, что гитлеровцы запрещали заходить в парк гражданскому населению. Гуляли там только немецкие офицеры. Правда, разрешалось заходить туда нашим девушкам. Виктор болезненно реагировал, когда приятели, поддразнивая его, напоминали о девушке. И вот однажды пришла ему в голову дерзкая мысль — проникнуть в парк. Неужели и вправду она там бывает? Но как это осуществить? На помощь пришла соседская девчонка, с которой до войны учился в одном классе. Она предложила Виктору переодеться девушкой. На том и порешили. Вместе с подружками она обрядила его в свое платье, дала туфли на каблуках, шляпку, ридикюль. Ему завили волосы, подвели ресницы, накрасили губы. Не парень, а девушка, не девушка, а загляденье. Виктор волновался. В парк он не шел, а летел, хоть совсем неудобно было на высоких каблуках. Его все время клонило вперед, и, чтобы не расшибить нос, он быстро-быстро переставлял ногами. Сбившиеся в кучку девчата, глядя ему вслед, давились от смеха. Уже возле парка Виктор достал из ридикюля зеркальце. Действительно красивый, как никогда. Кокетливо помахивая ридикюльчиком, прошел с независимым видом мимо солдата, стоявшего у входа в парк.
Виктор побродил немного по аллеям и вдруг встретился со своей знакомой, шедшей под руку с немецким офицером. Виктор узнал ее, растерялся, даже забыл, что он в женской одежде. Вот сейчас она поздоровается и скажет гитлеровцу. Тогда — конец. Виктор слышал, как расправились немцы с проникшим в парк парнем. Раскачали его и швырнули через трехметровую ограду на асфальт. К счастью, все обошлось, девушка не обратила на Виктора внимания. Постепенно он пришел в себя и начал опять входить в роль девушки.