Когда Роман вошел в дом, Надя испуганно посмотрела на него.
— Что случилось? — спросила она.
— А тебе все еще продолжает казаться, что, если пришел не в назначенное время, обязательно что-нибудь случилось? Соскучился без тебя, вот и пришел…
— Добрый день, — выглянула из-за ширмы Вера.
— А, добрый день, и ты дома?
— Где же мне еще быть.
— Думал, в институте зубришь, грызешь гранит науки.
— Тебе хорошо, свое отгрыз.
— Да не очень, такое чувство, будто потерял что-то. — Роман подошел к ширме, сел возле столика, на котором стояли две фотокарточки: Романа и Вериного майора.
— А мне хочется поскорее закончить институт, какое бы это было счастье.
— Это только так кажется. А потом направят куда-нибудь в деревню, и будешь так куковать.
— А нам с мужем и в деревне хорошо будет.
— Где там еще твой муж, — усмехнулся Роман.
Подошла Надя. Она внимательно посмотрела на Романа, стараясь угадать, в каком он настроении. Надя знала, что у них сегодня должно быть распределение, и она спросила:
— Что у тебя нового?
— У меня всегда не как у людей, жизнь поворачивает на сто восемьдесят градусов. Вызвал меня сегодня полковник, начальник отдела кадров, и предложил ехать на Черное море, там, мол, я пройду необходимую стажировку, а потом буду направлен командиром катера специального назначения. Сказал, что это очень ответственная работа и что доверяют ее только мне. Короче говоря, завтра уже и ехать надо. Документы они сами туда направят.
— И ты согласился? — серьезно спросила Надя.
— Для меня это было полной неожиданностью. Сначала отказывался, но потом подумал, что нехорошо как-то получается. Еще трусом посчитают. А в этом я расписаться не могу, не в моем характере.
— Тоже мне, смельчак нашелся, — с неприкрытой иронией заметила Вера. — Война, считай, почти закончена, и не лезь под пули. А с Надей как у вас будет, об этом подумал?
— Я думаю, что все это временно.
— А остальных выпускников куда? — спросила Надя.
— Меня только одного посылают. Да и некого. Федор хоть и партизан, но беспартийный, к тому же женат.
Надя подошла и села на край кровати. Опустив глаза, долго молчала. Затем, не поднимая головы, спросила:
— И завтра едешь?
— Да, завтра.
Громко всхлипнув, Надя упала, зарывшись лицом в подушку. Она все время считала себя более счастливой, чем Вера. Роман всегда рядом, а Миши все нет и нет, теперь его направили на Дальний Восток, воевать с японцами. От него уже две недели никаких вестей. Она не сомневалась, что Романа после распределения оставят здесь. И вот — на тебе, стажировка. А ей что?
Только и остается, как Вере, ждать писем. Роман подошел к ней. Надя тихо заплакала.
— Не успокаивай меня, Роман, я знаю: тебя уже никто не остановит, не переубедит, даже твой отец. Какое это несчастье — родиться девушкой.
— Не надо заранее волноваться, как будет, так будет, еще никому не удавалось обойти свою судьбу.
Пришла мать Нади. Поздоровалась, спросила у Романа:
— Что, закончил учебу?
— Да.
— Вот и слава богу. — Она присела на стул.
— Слава-то слава, но не совсем. Вот и Надя на меня обиделась.
— А почему?
— Уезжаю.
— Надолго?
— Неизвестно. Пока подучиться, а потом — на запад.
— И нельзя отказаться?
— Нельзя. Необходимые документы в Одессу уже, наверное, отправили. При мне остался только паспорт, военный билет и диплом. Конечно, могу и не ехать. Я не военный. А что же потом?
Мать тоже задумалась. Некогда красивое лицо испещрено морщинками, глаза ввалились. Больше года прошло с тех пор, как Роман впервые увидел ее, а как она за это время изменилась, постарела. Раньше, когда они жили в своем доме, девчата всегда были при ней, ни на какие гулянки их не пускала. А теперь разве удержишь. Стали студентками, расцвели на радость материнскому сердцу. А вот не везет же, ну хоть бы одной стоящий парень повстречался в жизни. Роман матери нравился, парень неплохой, видный собой, симпатичный, да что толку, молод еще, жениться не собирается. А Верин — ищи ветра в поле.
Надя поднялась с кровати и, ничего не говоря, начала собираться. Роман понял, что она хочет остаться с ним наедине. Он попрощался со всеми, зашел к отцу Нади, молча пожал его сухую, белую руку.