— Если вы так верите в свою счастливую звезду, то могли бы спокойно всю ночь напролет простоять под бомбежкой.
— А почему только я?
— Я своей судьбы не знаю.
— Да какая у вас судьба. Считайте, что она только еще начинается.
— Мне почему-то не верится, что у вас девушки не было, как бы вы это ни маскировали какой-то судьбой. Вы же не отсиживались где-нибудь в норе, а все время на людях. А девчат теперь вон сколько… Да и не такой уж вы трусишка…
— Из чего вы это заключили?
— Хотя бы из сегодняшнего вечера.
— Это потому, что милиционера не побоялся?
— Может быть, и потому.
— Я иначе не мог.
— Значит, не впервые.
— Моей давней мечтой было влюбиться в хорошую, красивую девушку. То ли это в самом деле, то ли мне казалось, что меня любили, но вот мне полюбить так и не пришлось. Ведь вас тоже любили и любят, а вы?
— Так же, как и вы, если это правда. Ну, вот мы и пришли, — остановилась Надя.
Роман оглянулся.
— А где же Вера?
— Они пошли другой дорогой.
— Жаль, что вы так близко живете.
— Разве это близко? — улыбнулась Надя. — Я завтра расскажу девчатам, что познакомилась с вами.
— А что им до этого?
— А то, что о вас часто вспоминают. Говорят, нигде нет в городе той папахи, наверное, уехала. Особенно вы понравились одной нашей студентке. Хотите, я вас с ней познакомлю. Она у нас самая красивая.
— Не верю.
— Чему не верите?
— Что она самая красивая.
— Все так говорят. Она обязательно попросит меня, чтобы я вас с ней познакомила.
— И вы это охотно сделаете?
— Она все время грезила вами. Говорила даже, что вы не партизан, а молодой генерал.
— Ну, вот еще, — усмехнулся Роман. — Скажите ей, что такие папахи, как у меня, носили все солдаты царской России, и она перестанет грезить.
— Она знает, что вы никакой не генерал, но вот так возвышает.
— Значит, вы хотите меня с ней познакомить?.. В таком случае я могу познакомиться с ней и сам, как и с вами, — не на шутку обиделся Роман. Его меньше всего интересовало это знакомство, он себе даже и представить не мог, чтобы ему кто-нибудь мог понравиться, как Надя — с первого взгляда. А она все больше испытывала Романа. В институте намечался вечер, и она совсем бы непрочь была пригласить его туда. Ей было приятно, что Роман так разобиделся, однако каким-то внутренним чутьем понимала, что испытывать его можно до определенного предела, а то, чего доброго, он может распроститься с ней навсегда.
— Ну, если не хотите, знакомить вас с ней не буду. — И все же, не удержавшись, с чисто женским лукавством спросила: — А может, когда увидите ее, ваше мнение изменится?
— Никогда, никогда. — Роман взял ее руку и, глядя в глаза, мысленно договорил: «О, если б ты знала, что у меня сейчас на сердце!»
Роману очень хотелось назначить ей свидание. А что, если она не согласится? А что, если лейтенант просто притворялся и завтра явится к ней как ни в чем не бывало?
— Лейтенант знает, где вы живете? — не удержался он.
— А почему вы вдруг задали такой вопрос?
— Думаю, что после сегодняшнего вечера вы ему еще больше понравились.
— А я считаю, что после сегодняшнего вечера он еще лучше поймет, что к чему.
— Что именно?
— Я ведь вам уже сказала, что мне никто никогда не нравился.
— Зато вы, как видно, нравитесь многим.
— Ну и что же?
— Я эгоист: меня вполне устроит, если вам и впредь никто не понравится.
— Это и впрямь эгоистично. А если мне все же кто-нибудь да понравится?
— Мне будет больно.
— А если нет?
— Тогда я буду счастлив.
— В таком случае желаю вам счастья. Мне пора идти.
— Когда же мы с вами встретился?
— Не знаю, когда-нибудь.
— Что — случайно?
— У вас ведь счастливая судьба.
— А у вас?
— Будет у вас, значит, будет и у меня, — улыбнулась Надя.
— В следующую субботу в шесть часов возле клуба имени Ленина, сходим в кино. — Роман напряженно ждал ответа.
— Билетов, как всегда, не будет.
— Мне дадут.
— Хорошо, я согласна.
Роман медленно отпустил Надину руку, круто повернулся и быстро зашагал прочь. Шагалось легко, ночная темнота уже не казалась такой мрачной.
III
Снег таял. И не оттого, что пришло его время — на дворе стоял февраль. Машины и пароконные армейские повозки, танки и самоходки, тяжкая поступь солдат — все это месило, давило, смешивало землю со снегом, нагревало воздух, и он, под низкими свинцовыми тучами, сжимался, пропахший соляркой, бензином и потом. И, казалось, февраль тает, расплывается во всей этой лязгающей, скрипящей, ревущей круговерти.