Бади и Нолан подозрительно косились на Эвана, открывая ворота. Эвану же все было по барабану. Практически второй Тайлер, только сарказма меньше и улыбается лишь по особым случаям.
Бег больше не выматывал так, как раньше. Тело стало легче, сил прибавилось, обострились реакция и внимательность. На ходу я успевала поглядывать на кроны высоченных деревьев, сквозь которые с боем пробивались солнечные лучи. Я бурно реагировала на каждый посторонний шум, сразу хватаясь за рукоять клинка. Привычка довольно хорошая, Тайлеру, да и мне самой, это понравилось. Скилер и Нил это открытие восприняли менее оптимистично.
Теперь, когда хранить секреты стало практически невозможно, парни увидели внутреннюю борьбу, мое желание ранить, безумно скачущее в сознании где-то на заднем плане, куда я старательно его отбрасывала, причем неслабыми усилиями. Если Тайлера такое откровение ни капельки не напугало, то Скилера и Нила насторожило. Долго ли я протяну, долго ли смогу бороться? Нет, никто не думал, что в один прекрасный день я сорвусь, поддамся порыву, и перережу глотку первому попавшемуся. Но все понимали, как выматывает такая борьба - физически и особенно морально.
Сама я начинала уживаться. Если и сходить с ума, то не обязательно при этом заматываться в страх и паранойю. Достаточно уже и того, что у меня едет крыша, так какой смысл поддаваться мукам совести по этому поводу. Из всего можно извлечь выгоду.
Сейчас, например, я самостоятельно могла отбиваться от мелких тварей, прыгающих на меня с деревьев, выпрыгивающих из кустов. Достаточно сделать все правильно и даже силы прикладывать не нужно, монстры сами летят навстречу своей смерти, будто добровольно насаживаются брюхом на острие клинка. А может, все дело в новообретенных способностях.
- Не входи во вкус, - с опаской бросил Дерек, сохранив спокойное выражение лица.
- Не собиралась, - обиженно буркнула я. В моем понятии «войти во вкус» означало полюбить убийства. Неважно, монстры или разумные существа. Жажда крови и насилия — вот, что значит «войти во вкус». А я о подобном даже не думала. Может, мир перевернулся с ног на голову, но это не значит, что люди должны теперь растерять всю человечность!
И все же волнение друзей мне было понятно. Оно ощущалось ледяными прикосновениями, грубыми одергиваниями всякий раз, когда я убивала омерзительное существо, сотворенное где-то в лаборатории. Возможно, в той же самой, где меня проверяли на наличие «вируса».
Если верить сознанию Скилера, предложившему совершенно иную версию воспоминаний, то в лаборатории мне вряд ли здоровье проверяли. Это еще предстоит выяснить. Но теперь появилось весьма сильное сомнение: может, Создатели – вовсе не спасители, не пытаются разработать лекарство от вируса? Но тогда чем они занимаются и зачем брать кровь у выживших?
Стоп! А что, если мы вовсе не выжившие, не последние здоровые люди на земле? Лаборатория, Создатели и кучка подростков. Теперь это больше смахивало на жестокие эксперименты над людьми.
Иные.
Мысли сами выстраивались в цепочку, объясняющую причины всего произошедшего.
Ведь, если то странное слово - гикай, кажется, - действительно течет по венам Иных, разве нельзя попытаться отделить его от крови, чтобы использовать в разных страшных целях? Тогда, понятно, что пытаются сделать с детьми, помещая их в клетку со всякими ловушками в виде Зотов или мутантов.
Всего лишь эксперименты.
«Возможно, так и есть», - отозвался Скилер.
«Тогда они пожалеют», - злобно усмехнулся Тайлер.
Глава 28
Во время охоты я только и могла, что наблюдать с отвисшей челюстью. В навыках Воков сомневаться не приходилось, но Эвана я впервые увидела в деле. С его скоростью, ловкостью и зрением не удивительно, что в свои шестнадцать он уже был Ралом. Метнув клинок, Эван пригвоздил кролика в прыжке к стволу дерева. И глазом не моргнув, Эван подошел, ухватился за уши кролика, выдернул клинок и, подняв тушку повыше, спросил:
- Башка не нужна?
- Думаю, нет, - безразлично ответил Тайлер, занятый поисками жертвы.
Эван одним резким движением перерезал горло бедному зверьку. Недостаточно прочное лезвие уперлось в кость, и Эвану пришлось ломать ее руками. Потом он с каменным лицом вытер лезвие об уши бедняги и выбросил голову в кусты. Я застыла с округленными глазами, не понимая, пугает ли меня это зрелище или больше восхищает.