Левую руку свело от острой боли, я крепко сжала ее правой. Тин не обратил на это внимания. Он не обращал внимания на все, с чем не мог бы помочь, хотя замечал мельчайшие детали. У нашей работы были свои жертвы. Мы ограничены в действиях, возможностей гораздо меньше, чем могло быть в прошлой жизни.
Когда боль прошла, я опустилась на матрас, поняв, что вся покрылась испариной. Жар спал, и воздух показался холодным. Руки заледенели, но холод не причинял такой боли, как все эти внезапные судороги или спазмы.
Вдруг послышались отдаленные крики. Знакомые голоса Копов: они встречали Воков, вернувшихся из леса. Но один голос все же звучал гораздо громче. Я поднялась с матраса, нервно просеменила к двери и открыла ее. Тин прислушался, нахмурившись, потом расстелил матрас, отправил Дэвида за водой и чистыми тряпками. Дэвид побежал со всех ног. Впервые за всю историю моей работы нам предстояло нечто серьезное. И почему проблемы всегда наваливаются целой оравой?!
Я поглубже вдохнула, медленно выдохнула, но руки у меня тряслись. В дверях появилась широкая спина Тайлера. Они с Нилом втащили раненого в лазарет и осторожно положили на матрас. У меня дрожали губы. Первые полминуты я не решалась посмотреть на того, кто залил кровью дощатый пол.
Тин с небывалой хладнокровностью подошел к матрасу и склонился над окровавленным телом, запрокинул ему голову и повернул чуть на бок. Я тщетно боролась со своей паникой до тех пор, пока Рал не приказал мне притащить к матрасу все корзины. Его голос каким-то образом очистил мой разум, из-за чего мысли не бились о стены, путая сознание.
- Нужно больше, - бросил Тин Тайлеру, и тот сразу куда-то убежал.
Нил и Скилер сдерживали на улице любопытных парней, пытающихся пробиться к другу. Я прикрыла дверь, чтобы никто не отвлекал. Разум мой вроде прояснился, но руки все равно тряслись. Мне стало стыдно, но усмирить дрожь было не в моих силах. Зато Тин двигался плавно, но уверенно. Лицо его оставалось безмятежным, взгляд был сосредоточенным. Он словно не боялся допустить ошибку, будто не в его руках сейчас была чужая жизнь.
Дэвид еще не вернулся с водой и тряпками.
Тин растер в руках бледно-розовые лепестки и надавил на живот, чуть ниже раны. В боку сильно кольнуло, и я вздрогнула. Мне пришлось увидеть бледное лицо, покрытое потом и измазанное кровью и, кажется, не только своей. Он истошно завопил, рядом с Тином уже валялось его же окровавленное копье. Я скрутила край другого матраса и подложила под голову раненого.
Я скользнула глазами по корзинам - паники как не бывало – нашла цветы с бледно-розовыми лепестками, растерла их в руках, сняла свою куртку и протерла ее лепестками. Тин уступил мне место, краем глаза оценивая мои действия, и я прижала свою куртку к ране.
- Нет, - бессильно прохрипел Фил. – Только не ты. Не трогай меня.
- Заткнись и не дергайся! – прокричала я слишком громко, хотя и не планировала повышать голос. – Не болтай зря, только силы тратишь.
Тин смешал для Фила обезболивающее, добавив корневой сок, но дело было срочное: оставалось только надеяться, что оно поможет остановить кровотечение. Рал всучил мне миску, а сам принял ведро и тряпки от Дэвида, который только вернулся, но почему-то не входил внутрь. Половину воды он пролил по дороге. Тин намочил тряпку, слегка протер тело вокруг раны, чтобы мне было видно, куда наносить мазь. Фил смотрел на меня так, будто я вот-вот воткну в него нож.
- Все в порядке, - подбадривал Тин. – Пострадала только плоть, ему повезло. Чудо.
Время будто замедлилось. Пока я наносила мазь, Тайлер вернулся в лазарет и протянул Тину какую-то чашку. Тин опустился на пол с другой стороны, держа в вытянутой руке чашку, в которой были маленькие кусочки ткани, смоченные кипяченой водой. Я взяла чашку и держала, пока Тин закупоривал рану.
- Хватит, - кивнул мне Тин. Я отшвырнула чашку на стол и помогла Тину перевязать Фила. Казалось, это все длилось считанные минуты, но, когда мы закончили, я обессиленно рухнула на пол. Тин спокойно поднялся на ноги, словно ничего не случилось, и принялся убираться.
- Вот это нервы, - прохрипела я, взглянув на Тина, и переведя взгляд на свои руки, перепачканные кровью.