Днем я сходила за обедом на кухню и принесла две порции в лазарет. Минутой позже к нам присоединился Нил. Наверное, за последние три недели Нил тоже прикипел к малышу. Больше, чем получилось за все предыдущее время их совместного проживания. Они не так уж много общались, - с Ноэлем в основном возился Гин, - но временами я замечала некие проявления заботы со стороны Нила. Да и Ноэль стал относиться к нему лучше. Пару раз, когда я просыпалась по ночам, замечала, что Ноэль спал, прижавшись к Нилу. Приступы нежности от Ноэля тоже были редкостью.
Он поправился спустя несколько дней, так же внезапно, как и заболел.
Мне становилось спокойнее, когда я смотрела на Нила и Ноэля, засыпая после ночных истерик. Кстати, просыпалась я уже не каждую ночь. Иногда мне удавалось выспаться. Хоть шум и голоса никуда не делись, я начала привыкать к ним. Я начала высыпаться! Это не могло не радовать. А может, зловещий Голос просто постепенно оставлял надежду достучаться до меня со своими приказами.
С наступлением марта у меня появилась новая проблема: жара. По ночам я теперь часто просыпалась не от кошмаров или истерик, а от того, что мне было жарко. Я отказывалась от покрывала, вечно раскрывалась, а просыпалась снова укрытая: Скилер – заботливая нянька. Спорить с ним было бесполезно: наутро он уверял меня, что сам не помнит, как накрывал меня ночью. Каждый раз, просыпаясь от жары, я пинала или толкала локтем Скилера. Он, конечно, просыпался, ворчал на меня и засыпал, а утром комментировал: «Хороший удар» или «В этот раз слабовато».
Новый мир, его распорядки и причуды становились привычными. Старая жизнь пугающе быстро стиралась из памяти. Тоска уже не душила меня в моменты тишины, но слабая надежда где-то глубоко внутри все еще ждала. Ждала старых друзей, родных. Я так и не разобралась, была ли эта надежда моим якорем, утягивающим на дно отчаянья, или же служила ярким маяком, удерживающим в здравом уме.
Глава 2
В какой-то момент все прекратилось. Я не просто перестала реагировать на угрозы, они прекратились. Не было никаких указаний, требований. Ничего. Но когда я поняла это, то не придала никакого значения. Облегченный вздох – вот вся моя реакция. Надо же, как легко я поверила в то, что жизнь действительно становится простой. Целая неделя спокойного, крепкого сна! А потом вдруг:
«Убей»
Я проснулась в холодном поту и поняла, что сорвала голос. Я хрипела, просто громко выдыхала воздух, но не могла успокоиться. Снова появилась невыносимая боль. Казалось, что мне ломают все кости одновременно.
Скилер смог успокоить меня только под утро, и мы оба больше не спали. Как ни странно, вопросов он не задавал, но я была рада. Я так и не поняла, кого требует убить тот голос в моей голове. И без того было жуть как страшно. Скилер отвел меня в столовую и принес холодной воды. Меня всю трясло до тех пор, пока не проснулся Тин и не вручил мне какой-то отвар.
Под смущающе пристальным наблюдением Тина я пыталась убедить себя в том, что все это было лишь плохим сном. Никто не требует от меня убить… Всего лишь кошмар. Всего лишь расшатанная психика. Это нормально. Это пройдет.
Когда все проснулись и умылись, Скилер отвел в сторону Нила и Тайлера, и долго им что-то говорил. Я наблюдала за ними из столовой, пила теплую воду, в которой плавал сморщенный фиолетовый лепесток. Потом Тайлер отправил Воков на пробежку, всех, кроме Нила и Скилера. Подошел Нил с напускной веселостью, и забрал меня из столовой. Мне было не до вопросов. Напряжение пересилило любопытство, и я готова была молча выполнить любое указание Нила.
Мы пришли на поляну Воков, сели в кружочек и молча смотрели друг на друга. Мне все еще было страшно, а под взглядами друзей стало еще страшнее. Я и сама не поняла, из-за чего снова расплакалась. Слезы сами стекали по щекам. Сколько бы я их ни стирала, они не прекращались.
- Что тебя так пугает? – строго спросил Тайлер, глядя мне в глаза. Он звучал и выглядел так, будто я была раздражающим ребенком, безосновательно уверенным в существовании монстра под кроватью.
В ответ я громко всхлипнула, закрыла лицо руками и громко плакала. Тайлер смутился и не произнес больше ни слова. Никто не задал этот вопрос снова, но я знала, что он волнует моих друзей не меньше, чем мои истерики. Попытки заглушить рыдания оборачивались противоположным результатом. Было дико стыдно, но я не смогла успокоиться, пока не опустошила весь запас слез.