- Видел я, как ты пыталась! Что, не удержалась? Меня тебе мало? Или ты днем с одним, а вечером с другим?
- Ты что несёшь?- возмутилась я,- Совсем с ума сошел? Я тебе говорю, он меня зажал сам. Ты хоть понимаешь, что я заявления на него напишу! Это попытка изнасилования в стенах больницы!
Роман медленно развернулся ко мне. Но в его взгляде было столько презрения, что я невольно отшатнулась.
- Изнасилования, говоришь? Это ты поэтому так отчаянно стонала?
Больше я не стала его слушать. Размахнулась и влепила ему такую звонкую пощёчину, что его голова дернулась, а из треснувшей губы вытекла капелька крови. Он зло оскалился, слизнул кровь и посмотрел на меня так, будто перед ним стоял кусок грязи. Я отступила на шаг назад, наткнулась на чью-то грудь, но быстро поняла, что это Саша, видимо, вышедший вслед за мной. Он накинул мне на плечи куртку, развернул к себе. Я стояла замерзшая, скованная ужасом происходящего.
- Ты идиот, Саныч,- сказал Шура,- Ты ведь не знаешь ни хрена!
- А мне не надо ничего знать, я все видел- выплюнул Рома,
- Да что ты видел, дурак?- разозлился Саша,- Он целый день к ней клинья подбивал, даже на паре, при больных и студентах. Я сам видел. А Ольга послала его лесом! Тебе говорить не хотела, боялась, что ты ему морду набьешь, тебя за это отчислят.
По мере того, как Шурка говорил, лицо Ромы бледнело. В глазах появился ужас.
- Но…- протянул он,- Как…
Договорить я ему не дала:
- А вот так!- развернувшись к нему, заорала я,- Вот так! Мы с ним при всех на столе в аудитории трахались, потом в палате, правда, Саш, прямо при больных. Но мне мало показалось, я решила добавки попросить. Да так, чтобы еще и ты увидел! Это же такой кайф, ты что не знал? Вот теперь знаешь!
Силы покинули меня, я осела на землю. Рома дёрнулся ко мне, но я отшатнулась от него, опираясь на руку Саши, сказала:
- Больше никогда не подходи, не говори со мной! И никогда не трогай меня!
С этими словами, я развернулась и пошла обратно в больницу. В спину мне донесся крик боли и мольбы:
- Птичка!
А следом Сашино:
- Заткнись, придурок! Оставь ее, ты наворотил столько, что не разгребешь!
Больше я ничего не слышала, да и не хотела. Даже думать было больно. Единственное, чего мне сейчас больше всего было нужно, так это горячий душ, кусок душистого мыла и чай с мятой. Доехать бы домой поскорее. А там, лежа в теплой постели, я поплачу и забуду навсегда о своей любви. Не хочу о нем вспоминать. Его слова мерзкие, ничем не лучше поступка того урода, который целовал меня в коридоре. С ним я тоже разберусь. Завтра же. В деканате напишу заявление, потом на кафедре, если понадобится, то и в милицию обращусь. Хотя не уверена, что они примут заявления. Состава преступления в его действиях нет, всего лишь поцеловал. Права была Светка, как всегда права. Войдя в холл, подошла к креслам, собрала сумку, застегнула куртку и , накинув капюшон, вышла вновь на улицу. Холода я не чувствовала, бездумно, скорее на инстинктах, передвигая ногами. Я слышала, как меня зовет Роман, срывая голос, как просит Сашу отпустить его, но я не реагировала. Я просто шла. Слезы катились по моим щекам, смешиваясь с ледяными каплями дождя. А Я все шла и шла……
Глава 6
Шаг, еще шаг, третий, четвертый… Синхронно шагам из моих глаз текли слёзы, кап..,кап..,кап. И чем дальше я отходила от больницы, тем больше закипала. Нет, мне безусловно было обидно, больно, горько, а вместе с тем еще и противно от произошедшего, но теперь, наряду со всем этим, из глубины души поднималось неукротимое бешенство. Я разозлилась не на шутку. На Рому, на Артема, что решил так по-идиотски приударить за понравившейся студенткой. Он правда думал, что я буду молчать? Он явно меня не дооценил. Молчать в моем случае означало спустить на тормозах его мерзкий поступок, потерять гордость и уважение к самой себе. Что подумают обо мне другие сейчас было вторично! На кону стояла прежде всего моя честь и достоинство. А, как говорил один мой любимый персонаж из фильма Светланы Дружининой: « Если ты чувствуешь угрозу твоей чести и достоинству, это надобно пресечь!» Так что, глубоко мной неуважаемый Артём Михайлович, не на ту вы студентку нарвались. Я вас закопаю! Хорошо, с одним разобрались, здесь даже вариантов то особо не было, а вот как быть с моим Отелло, вот тут вопрос. Взять и простить его выходку, можно, конечно. Но тем самым опять же показать себя слабохарактерной дурой. Это сродни тому, что я на грудь повешу табличку : Прошу, не стесняйтесь, вытирайте об меня ноги! Да и потом, я разве за время нашего общения давала хоть малейший повод во мне сомневаться? Ревность приятна только в женских романах, где главный герой красиво сверкает глазами, сжимает челюсти, театрально заставляет свои желваки ходить ходуном… А потом бросает к ногам героини несметные богатства, свою любовь, сердце, легкие, частично трахею, иногда даже печень, складывает руки-ноги, а она лишается от радости всех рефлексов, дара речи, и далее они уходят в закат в сопровождении десятка детей, внуков и единичных правнуков. Ага, и волосы назад! В реальности же, ревность-это боль, страх, жестокость, а иногда и достаточно страшные вещи. Причем не важно кто ревнует. Иной раз женщина доставляет куда больше хлопот, чем взбешенный мужчина. Одним словом, ревность мне не понравилась! И потом, убивало его недоверие, то, как он легко убедил себя в моей неверности. Это унижало. Я не могла сказать, что все чувства к нему разом померкли, нет, я по-прежнему была в него влюблена, просто образ светлого рыцаря померк, лишился своего романтизма. Оказалось, что он не герой, не рыцарь, а обычный… Нет, стоп! Надо остановиться! Сейчас во мне злость и обида говорят, не буду ничего решать относительно наших отношений прямо сейчас, утро вечера мудренее. Пока я размышляла, не заметила как добралась до метро. Красная буковка «М» словно маяк сверкала сквозь плотную завесу мокрого снега, вела меня к заветной цели. И я почти дошла, уже протянула руку, чтобы толкнуть дверь, как сзади меня резко обняли за плечи, рванули на себя, прижали к часто вздымающейся от резкого дыхания груди и срывающийся хриплый голос заговорил: