— Я так люблю тебя, — шепчет он напротив моих губ.
Затем он кружит по клитору, чуть не отправив меня за грань невозврата.
— Я хочу тебя, пожалуйста. Я не хочу ждать еще минуту, — умоляю я.
Не говоря ни слова, он разрывает наш поцелуй и тянется за презервативом. Я забираю его и разрываю упаковку. Джейс перекатывается на спину. Как только я раскатываю презерватив на его члене, он, не теряя времени, переворачивает меня, разводя мои ноги коленом. Затем целует меня в губы, протягивает руку и направляет член в меня, наблюдая, как наши тела впервые соединяются с тех пор, как мы потеряли друг друга. Он медленно толкается на всю длину, а потом сам ложится на меня сверху, прежде чем продолжает входить в меня. Джейс занимается со мной любовью так, как это может делать только он. Каждым толчком в мое тело он любит меня. Каждым шепотом в мое ухо он любит меня. Каждым поцелуем он любит меня.
Наша кожа влажная от пота и с каждым движением наши тела скользят друг по другу. Это опьяняющее чувство. Наши движения томные. Жадные и голодные. Накатывает так много ощущений сразу. Я начинаю стонать и кричать, царапаю его спину, мое освобождение похоже на лавину, это лучший секс в моей жизни с любовью всей моей жизни. Когда Джейс приближается к разрядке, он не сдерживает себя, и звуки, стоны и слова заполняют комнату.
Мы лежим рядом друг с другом, пытаясь перевести дыхание. Я поворачиваю голову в его сторону и вижу, что он смотрит прямо на меня. Мы оба улыбаемся. Это было прекрасно, и мы оба признаем это, не говоря ни слова. Это все, что необходимо, и все, на что мы надеялись. Мы вернулись в те отношения, где мы принадлежим друг другу. Вместе навсегда.
ЧАСТЬ ДВАДЦАТАЯ
ДЖЕЙС
Мы приводим себя в порядок, а потом, обнявшись, лежим в кровати под одеялом. Все, что случилось между нами, было удивительным, и дело не только в сексе. Джессика — мое будущее, и с этого дня, что бы ни случилось, я буду любить ее.
— О чем ты думаешь? — шепчет она с удовлетворением в голосе, смотря на меня сонными глазами.
Я протягиваю руку, убираю прядь от ее лица и заправляю за ухо.
— Я думал о том, как ты прекрасна и как мне повезло.
Она мягко улыбается.
— Нам обоим повезло.
Я наклоняюсь и нежно целую ее в щеку, глядя в ее лицо.
— Я никогда снова не стану принимать тебя как должное. Ты моя навеки. Я буду бороться, чтобы ты была со мной, несмотря на любые препятствия, которые будут у нас на пути.
Она целует меня в ответ.
— Ты не должен сражаться за меня, Джейс.
Минута молчания пролетает между нами. Я провожу пальцем по ее носу, затем очерчиваю контур губ и шепчу:
— Я знаю, что не должен. Я хочу этого.
Она качает головой.
— Нет, ты не должен бороться за то, что уже принадлежит тебе. Я была твоей с той минуты, как ты поднял меня с грязной земли. Я никогда не хотела, чтобы ты боролся за меня. И мне не нужно, чтобы ты боролся за меня. Я хочу только, чтобы ты сражался вместе со мной. Это все, что мне нужно от тебя.
Мое сердце наполняется восхищением, любовью и благодарностью к этой женщине. Она, возможно, была искалечена и нуждалась в исцелении, но, черт, именно она исцелила меня. Я никогда не знал любви ни от кого, кроме моей сестры, пока не появилась Джесс, но это был совершенно другой вид любви. Из моего профессионального опыта, я знаю, какой ущерб может быть нанесен ребенку родителем противоположного пола. Самый влиятельный человек в жизни девочки — отец, самый влиятельный в жизни мальчика — мать. Хотя я, конечно, не могу утверждать, что за каждый неверный выбор в моей жизни я должен винить свою мать.
Сейчас я твердо верю, что у всех в жизни есть выбор. Мы можем разрешить нашему прошлому сломать нас или постараться построить будущее. Мы можем злиться из-за того, что прошлое тянет нас назад, или же позволить ему поглотить нас. Я много раз позволял ему захватить меня, но сейчас я выбираю гнев. Наверное, вместо того чтобы бороться за Джесс, мне нужно бороться за себя самого, так же как она борется за себя, а вместе мы сможем бороться за наше будущее.
— Я могу это делать, — уверяю я ее.
— Я знаю, что ты можешь, — признает она.
Я обнимаю ее и притягиваю ближе к себе. Целую глаза, щеки, кончик носика и говорю:
— Никогда больше я не буду принимать все это как должное, и никогда больше не буду бороться в одиночку. Теперь мы есть друг у друга.
— Одна из моих любимых поэтесс написала о принятии происходящего как данность. Я записала ее слова на бумажке и на пробковой доске, которую медленно превращаю в доску визуализаций, — говорит она.