Оба чувствовали, что конец погони близок.
Солнце скрылось за лесом, и деревня была залита рыжим закатным светом. Таможенник уже как мог замел следы: переплыл реку, снял свой приметный плащ, пересел на мопед. Вымок он, конечно, до нитки: сидел под дождем, потом черпал воду бортом, когда втаскивал бидон. Лодка была полна воды, как ванна. А брюки на нем те же — заметные, светло-зеленые. Не успел переодеться в сухое, только для маскировки сменил плащ на ватник. Все говорило о том, что Таможенник едет куда-то недалеко. Не в Москву же он собрался, мокрый, на мопеде.
Блинков-младший свернул к забору и на бегу что-то сунул в ржавый почтовый ящик.
— Записка? — спросил Аксакал. — Там, что ли, милиционер живет?
— Там живет одинокая старуха. Видел, огородик в полном порядке, а забор покосился? Мужчина бы поправил… Я ей отдал сотню старика Михеича.
Блинков-младший лег и пополз. Аксакал тоже плюхнулся на живот.
— Правильно, — поддержал напарника Аксакал.
Ему было неприятно, что Митек взял деньги у красномордого уголовника. Хотя не взять было нельзя. «Послание от Султана», которое выдумал Митек для сторожа, пахло уголовщиной. Не каждый знает язык преступников, но каждый задумается, если незнакомец попросит его передать другому незнакомцу занимательную историю про «снежок с парафином». Кто мог согласиться на такое дело? Только дурак и жадина и только за деньги. Вот Митек и сыграл дурака и жадину перед «стариком Михеичем». А теперь его сторублевка пойдет старушке на молоко. Справедливо.
Выехав за околицу, мопед затарахтел по раскисшей полевой дороге. Тут напарникам здорово досталось. Дорога была разбита колесными тракторами, в колеях стояли мутные лужи. Ноги у Аксакала с Митькой так и разъезжались на глине. Один раз Блинков-младший не удержался, соскользнул в колею. Лужа оказалась ему по колено. Аксакал кинулся помогать напарнику и съехал сам.
Заляпанные грязью до ушей, они упрямо бежали по следу преступника. Аксакал как о постороннем человеке думал, что с утра не ел и не присаживался больше чем на полчаса. Но это совершенно не относилось к делу. Пускай ты голодный, пускай устал, но Таможенника надо выследить!
Мопед свернул на опушку леса и, мигнув оранжевым рюкзаком на багажнике, исчез среди деревьев.
— Одно. Из. Двух, — задыхаясь, в три приема выговорил Блинков-младший. — Или. У него. Там. Машина. Или. Место. Встречи.
— С кем?
— С торговцами.
Они добежали до того места, где отпечаток шин мопеда свернул на траву и пропал, и пошли шагом. След шин снова ненадолго показался на тропинке, идущей вдоль опушки, и нырнул в лес. Блинков-младший остановился. Он дышал уже ровнее.
— Слышишь?
— Нет.
— И я не слышу. А мопед трескучий. Таможенник где-то рядом. Заглушил мотор.
Блинков-младший сел на траву и достал из рюкзачка заскорузлые кроссовки.
— Обуться надо, а то в лесу босиком колко.
Нашли чистую лужицу и ополоснули ноги. На них не хотелось смотреть. На кроссовки тоже.
Аксакал распустил шнурки и обулся. Кроссовки болтались на ногах, как домашние шлепанцы. Он этого и хотел. В тесной обуви с его сбитыми ногами было не пройти и шага, а так он кое-как, по-стариковски, двигал, за Митькой.
В воздухе пахнуло дымком.
— Сушится. Он тоже не железный, — с довольной улыбкой сказал Блинков-младший.
Запах дыма стал гуще. Напарники крались по шажку, обходя каждую ветку, которая могла треснуть под ногой.
Между деревьями показался густой белый столб — подмокшие от дождя ветки нещадно дымили. Блинков-младший лег и пополз. Аксакал тоже плюхнулся на живот и передернулся. Тонкая футболка в который раз успела подсохнуть и теперь снова промокла на влажной траве. Его стал бить озноб. Он завидовал Таможеннику, который греется себе у костра и в ус не дует.
Ползший впереди Блинков-младший замер. Таможенник был от них шагах в десяти, Аксакал не видел его, но ясно расслышал голос:
— Проезжаешь через Коломну и сворачиваешь на Озеры. Не озера, а О-зе-ры, город такой. Там понтонный мост через Оку. Проедешь мост, а за ним одна шоссейная дорога — вправо. Потом — налево в гору и еще раз налево. Засекай по спидометру пятнадцать километров…
Блинков-младший стал пятиться, отмахивая рукой: давай назад. Так же крадучись напарники отошли от поляны с костром.
— Отдыхаем, — сказал Митек. — Он звонил по «трубе», торговцев сюда вызвал. Из Москвы им ехать часа два, не меньше. — Митек помолчал и вздохнул. — Эх, пожалеешь, что не куришь. Зажигалочку бы сейчас!