Было грустно. Потом что-то дико завыло. И какой-то ветер стал крутить. Боже мой, что происходит? Темень, крики. Только на следующий день Рубин мне объяснил, что рядом находится колхоз Ленина, и это там ездовые собаки выли. Они в это время воют обычно.
Кое-как я до утра дотянула. Умылась, привела себя в порядок. Хорошо, в чемодане нашлось, что надеть на себя попроще. Волосы косыночкой закрыла. И пошла в «Советскую Чукотку». Прихожу – пусто. Но одна дверь приоткрыта. Я поняла, что это кабинет Рубина. Я постучалась, он говорит:
– Входите.
Я вошла, поздоровалась, он в ответ:
– Ну, давай будем завтракать. Кофе или чай?
– Кофе.
– Рассказывай, кто родители, кто да что.
Я ему говорю все подряд. Слово за слово, и не заметила, как стала рассказывать про аферу, связанную с Певеком. Призналась, что обманула всех. И теперь не знаю, что делать, потому что я остаюсь без теплой одежды. Он говорит:
– Попила кофе, да? Давай договоримся с тобой так. Сейчас я покажу тебе твое рабочее место. Потом мы отправим тебя за каким-нибудь материалом и посмотрим, умеешь ли ты писать.
– Я умею. Я же на практиках была…
Меня отправили в музыкальную школу. Там были расстроенные пианино и рояли, на них детям трудно было учиться играть. Ребятишки анадырские оказались такими симпатичными. Они мне показали весь Анадырь. У всех у них дома побывали, с родителями поговорили. И 10 октября 1959 года в «Советской Чукотке» выходит большой проблемный материал под названием «Фальшивые ноты». Я пишу о том, как важна именно на Чукотке культура, музыка, которая начинается с первых аккордов.
После этого Рубин заходит ко мне и говорит:
– Молодец, написала не зарисовку, а проблемный материал. Умеешь писать. Поедешь в Певек. Я тебя отправляю. Но учти, ты будешь ездить в командировки по приискам. Ты будешь писать про ремонт техники горного оборудования, про промывку золота и олова. И про партийную жизнь – без этого газета не может выходить. А очерки и зарисовки – это в последнюю очередь. Ты будешь получать задания. Если с этим не справишься, соберешь свои вещички, приедешь сюда и будешь работать здесь.
– Я все сделаю, как вы говорите, я буду писать про все, и про партийную жизнь!
Вышла я от него и думаю: «Господи, а что про эту партийную жизнь писать-то?» Это не придумать даже. Комсомолкой я была. Но там с меня ничего не требовали. Пришла к себе, полистала несколько газет, впала в уныние.
Надо сказать, что Рубин был совершенно невероятный человек. Он был главным редактором окружной газеты, писал стихи. Был очень хорошим поэтом. Он в сорок первом году ушел добровольцем на фронт со второго курса Литературного института, хотя у него бронь была. У него отличные ребята работали в газете. И он им очень помогал, печатал их повести в газете. При нем девять человек сотрудников стали членами Союза писателей.
Рубин почему-то поверил мне. Я ему рассказала про Гиперборею. Он спросил:
– Почему ты считаешь, что Гиперборея на Чукотке?
– Она раскололась, континент раскололся на много частей. Большая часть на западе находится. В Белом море, еще где-то. Но хвост и голова – в районе Врангеля, в районе Певека. Это было потрясающее государство, судя по всему. Какое-то невероятное. Судя по легендам, люди, которые жили в Гиперборее, были как бы арийской расы. То есть белые. И вообще, человечество возникло гораздо раньше, чем предполагают ученые. И там сначала было бессмертие. Но они такие заманчивые, эти легенды!..
Рубин слушал-слушал и говорит:
– Чтобы не было ни одной зарисовки, ни одного очерка, пока не встанешь на ноги!
Гипербореец
Прилетаю в аэропорт Апапельгино. С полосы взлетной видна кромка океана. Иду со своим чемоданчиком, думаю: «Надо подыскать какую-нибудь грузовую машину, чтобы двадцать три километра до Певека доехать». Оглядываюсь по сторонам. Вокруг поля, ничего не растет, кроме маленьких цветочков и травы. Ни кустов, ни деревьев. Ничего нет. А главное, ничего не пахнет. Вот не пахнет, и все. Думаю: «Куда же ушел запах?» А он и не приходил туда.
Я долго потом пыталась найти что-нибудь пахнущее на Чукотке. Ничего. И я поняла, что такое запах, только тогда, когда улетела с Чукотки. Вот сели мы в Пермяцком округе. Вышли из самолета. И на тебя вдруг полыхнули запахи. Это было что-то невероятное. Пахло цветами, пахло елками. Мы начали рвать траву. Начали отрывать какие-то куски веточек, коры. В общем, самолет был весь в траве, весь в цветах и весь в березовых листьях. Вот тогда мы поняли, сколько мы потеряли на Чукотке. Вот такая особенность этого края.