– Ясно… Ладно, я буду в гостиной. Только прошу, не слишком ее утомляйте.
Когда дверь в палату затворилась, Римо какое-то время молча стоял в полутьме. Казалось, сестра Мария забыла о том, что к ней пришли. Вот пробившись сквозь щель в шторах, лица ее коснулся лучик света.
Римо опустился у кровати на колени, взял в свою ладонь хрупкую и прозрачную, словно восковую руку. Пульс едва прощупывался.
– Сестра Мария?
Голос ее походил на шелест:
– Да?.. Кто это?
– Не знаю, помните ли вы меня…
– Ваш голос…
Римо вздохнул.
– Я Римо. Римо Уильямс.
И тут сестра Мария Маргарита вздрогнула, и с губ ее слетел еле слышный вздох облегчения.
– Да, да… Я узнала… по голосу, – прошептала она. Напряглась, пытаясь рассмотреть его лицо, затем бессильно откинулась на подушку. – О, я знала, я так и знала, что ты жив…
– Сестра?..
– Я не могла в тебе ошибиться, – сказала она, слепо глядя в растрескавшийся потолок.
– Я пришел спросить… о себе.
– Но разве я смогу сказать тебе больше, чем уже сказал Святой Петр?
Римо нахмурился. Похоже, она бредит.
– Меня подбросили на порог сиротского приюта… Вы помните?
Легкая улыбка тронула ее бескровные губы.
– Да. И я нашла тебя там. Ты даже не плакал. Лежал в корзинке и молчал… Я уже тогда поняла – этот мальчик ни на кого не похож. Особенный…
– Говорят, вы видели мужчину, который меня подбросил?
– О, но это было так давно…
– Знаю, но все же попытайтесь вспомнить. Как он выглядел?
– Очень высокий… худощавый. Примерно того же телосложения, что и ты. Ты ведь тоже всегда был худеньким… Но все равно чувствовалось, крепкий парнишка. Сильный… Позднее я часто смотрела на тебя и думала: он похож на него…
– Почему же вы ничего не сказали мне раньше?
– Но я не знала его имени… Никто не знал. И почему он оставил тебя в приюте, тоже никто не знал. Должно быть, причина была веская… Ведь разве можно просто так обрекать ребенка на то, чтобы он в каждом встреченном на улице мужчине искал своего отца?..
– Да, было, было… – глухо произнес Римо. – Я часто так делал.
– Мы прозвали тебя «Мальчик у окна», знаешь? Ты все время сидел у окна и ждал, когда за тобой придут и заберут домой. И был таким храбрым… и одновременно печальным. И вот теперь вырос и живешь собственной жизнью…
– Так вы так ничего и не узнали про того человека?
– Нет.
– Черт… – тихо пробормотал Римо.
– Правда, несколько лет спустя я увидела его снова.
Римо побледнел.
– Где?!
– Видела в кино, – прошептала сестра Мария. – Постарел, но это был он, я уверена… И глаза – точь-в-точь твои. Такие же глубокие и серьезные.
– В каком городе это было?
– Вряд ли вспомню… То ли в Оклахома-Сити, то ли… Да, в Оклахома-Сити.
– Вы с ним говорили?
– Нет. Как я могла…
Сестра Мария Маргарита умолкла. Дыхание ее было слабым, но ровным. Римо видел, как медленно вздымается под покрывалом ее плоская грудь.
Он сжал холодную руку монахини. В голосе его прозвучала последняя надежда:
– А может… вы помните что-то еще? Что-нибудь, что могло бы навести на след?
– Да. Помню…
Римо так и подался вперед.
– Помню, как назывался фильм… – сонно произнесла Мария Маргарита.
– Что ж, уже хорошо. – Бывший воспитанник ободряюще похлопал ее по руке.
– Он назывался «Море – мое единственное дитя». Так себе фильм. Цветной, а мне всегда больше нравились черно-белые. Тебе тоже?
– Конечно, сестра Мария. – Римо едва не заплакал от разочарования.
– И еще помню, что глядела на экран и думала: как это печально, что все так обернулось… И еще подумала: а знает ли он?
– Знает что?
– Что ты умер.
Римо словно током ударило. Он вздрогнул, а когда заговорил снова, голос его от нахлынувших чувств звучал очень глухо.
– А вы… знали?
– О да, и очень горевала. Но в глубине души ни секунды не верила, что ты способен на преступление.
– Так оно и есть. Меня подставили.
Он почувствовал, как дрогнули ее холодные пальцы, как крепко сжали его ладонь.
– В глубине души я так и считала. А теперь, когда ты здесь, рядом, знаю наверняка… Потому как если б ты и впрямь стал плохим, то не был бы сейчас здесь, со мной… – Она ловила ртом воздух. – Здесь, на небесах…
У Римо перехватило дыхание. Он судорожно сглотнул.
– Так и знала, что ты умер истинным христианином… – прошептала Мария Маргарита.
Римо снова сглотнул, но ком в горле не исчез.
– А последнее время только о тебе почему-то и думала, – тихо произнесла она каким-то странным голосом, который словно и не принадлежал уже этому немощному хрупкому телу. – Ну, скажи, не странно ли это?
– Я тоже часто о вас думал, – пробормотал Римо. – Вы даже не представляете, как пригодилось мне то, чему вы меня учили.
– Это хорошо, Римо. Просто чудесно… – Рука с четками на запястье потянулась к нему. – А теперь ступай, побегай и поиграй. Что-то твоя сестра Мария сегодня сильно устала… Завтра поговорим.
– Прощайте, сестра Мария. Я никогда вас не забуду!
– Прощай, Римо.
Римо поднялся. Взглянул на женщину, вырастившую его, – такую хрупкую и почти бестелесную в этом сумеречном освещении. Дыхание ее было медленным и ровным, пульс едва прощупывался.
Римо задумчиво посмотрел на монахиню, затем направился к двери. И тут вдруг услышал тихий храп. Сперва он не придал этому значения, но звук усилился и заставил мужчину похолодеть. В постели что стояла у него за спиной, сестра Мария Маргарита отошла наконец в мир иной. Поддалась, откликнулась на зов смерти.
* * *
– Порой такое случается, – проговорила сестра Новелла. – Человек держится за жизнь, цепляется за соломинку до последнего. И вот вы – должно быть, это послужило сигналом. Теми ножницами, что перерезали тонкую нить.
Римо не ответил. Он ощущал все тот же леденящий душу холод и пустоту. Но глаза его оставались сухими.
– Вам не в чем упрекнуть себя, мистер Уильямс. В общем-то этот ваш визит был даже благом. Больше ей не для чего жить.
Сестра Новелла отхлебнула чай.
– Хорошо поговорили? – спросила она после паузы.
– Я никогда ее не забуду… – прошептал Римо.