– Я попаду в Ад? – испуганно переспросила я.
– В настоящий Ад, если выберешь одного, – кивнула старушка. – Или познаешь земной ад, если выберешь другого. В первом случае это случится нескоро, и ты, вероятно, проживешь долгую жизнь, не зная многих мучений. Во втором же случае ты уйдешь молодой.
– А если бы я не выбрала никого из них? – осторожно поинтересовалась я.
Я подумала о том, что если бы я, например, не стала связывать свою жизнь ни с одним из мужчин, а, скажем, отдала бы свою душу и тело какому-нибудь монастырю, то, возможно, избежала бы участей, описанных старушкой. Она поняла меня и кивнула:
– О, это было бы величайшим из подарков для мира! Но расклады всегда твердили мне об этих мужчинах. Судьба ведет тебя к ним, и я не уверена в том, будет ли выбор одного из них зависеть от твоего собственного желания.
Я промолчала, стараясь осмыслить сказанное старушкой, так как с трудом могла себе представить то, о чем она говорила. Страшные муки и мучительная смерть казались мне такими далекими, неопределенными и совершенно несерьезными, словно они и не касались меня вовсе. В четырнадцать лет сложно думать всерьез о собственной кончине. В то время мне казалось, что я буду жить вечно и, ко всему прочему, еще и никогда не постарею.
– Неужели Ад действительно существует? – спросила я у старушки немного погодя.
– И Ад, и Рай, – подтвердила она. – Все существует, но не бойся – пока твоя душа чиста, словно у ребенка, ты на верном пути к Раю. Адские врата открываются только перед теми, кто утратил свою чистоту, теми, кто хранит в своей душе ненависть и злобу. Сохрани свою душу такой, как сейчас, восторженной и доброй, и ты никогда не приблизишься к тем ужасным вратам.
Слова старушки обнадежили меня, но кое-что все-таки вызывало сомнение.
– Но ты сказала, что один из мужчин приведет меня в Ад? – спросила я.
– Да, – старушка снова кивнула. – Гадание предрекает так, но линия этого события слабая и во многом неясная. И сам этот мужчина неясен. Гадание предсказывает в нем опасность. Оно же говорит об открытии адских врат, но, знаешь, почему-то я и здесь видела, пусть смутно, что душа твоя долго будет оставаться чистой, хотя и будто бы околдованной.
– А можно ли узнать, как выглядит этот мужчина? – спросила я, питая слабую надежду на то, что смогу получить ответ, достаточный для того, чтобы суметь обнаружить такого человека в своем окружении, прежде чем решиться связывать с ним жизнь, как то предсказывало гадание.
– Не могу тебе сказать этого, – ответила бабушка Марселла. – Единственное, что знаю наверняка, – это то, что он – словно бы Дьявол на земле. Берегись его, рыбонька моя! Берегись!
На следующий день после этой беседы бабушка Марселла слегла. У нее больше не было сил, чтобы сесть и большую часть времени она находилась в забытье, которое, впрочем, тоже было беспокойным. Она стонала, мучаясь от боли, и временами стоны ее сменялись бессвязными криками. Травяные отвары, что я без конца ей давала, уже не приносили совершенно никакого облегчения. Она почти перестала пить жидкость и теперь уже совсем не узнавала меня. А я с ума сходила от ее криков боли! Иногда, не контролируя себя, она высоко вскидывала руки или ноги, или начинала сильно ворочаться, норовя вот-вот упасть со скамьи, на которой лежала. Я переворачивала ее, двигала ближе к стене, вновь и вновь укрывала одеялом и даже временами почти ловила.
Она ушла на третье утро. Все эти дни я почти не спала, позволяя себе прилечь ненадолго только в те редкие часы, когда утомленное тело старушки погружалось в глубокий сон. В день ее кончины я проснулась очень рано. Солнце еще только вставало, но безоблачное небо и обильная роса предвещали то, что день этот будет хорошим. Когда я встала, старушка еще спала, и сон ее показался мне спокойнее и глубже, чем когда-либо за последние дни. Я тихонько вышла на улицу, чтобы умыться колодезной водой, а когда вернулась, отирая мокрое взбодрившееся лицо, то обнаружила, что бабушка Марселла проснулась. Она не кричала и не стонала, но, широко открыв свои по-детски восторженные глаза, смотрела в окно на ясное голубое небо и восходящее солнце.
– Бабушка, – позвала я, присаживаясь на скамеечку рядом с ней.
Она перевела взгляд с окна на мое лицо.