— Ты бы руки-то вымыла, прежде чем в лавку идти, — буркнул Федот Андроныч.
— Думаешь, запачкаю? Они у меня сухие. Были бы мокрые, так марали бы твое добро. Отмеряй-ка мне вот этого веселенького полтора аршина. Сколь ему цена-то?
— Четыре рубля аршин.
— С чего четыре? Намедни бабы брали по два рубля.
— Мало ли что было намедни. Намедни у Савостьяна корова двух телят принесла, а вчера одного, да и того дохлого.
— Ты мне зубы не заговаривай. Говори, сколько стоит ситец.
— Я тебе русским языком сказал… Не хочешь, не бери! — Федот Андроныч вырвал ситец, со злостью бросил на полку. — Все теперь буду продавать в два раза дороже. Поняла? А раз поняла, катись отседова!
— Креста на тебе нет, антихрист!
Мельничиха опрометью выскочила из лавки. Через полчаса ее злой язык разнес по всему селу весть о ценах, установленных Федотом Андронычем.
Бабы набились в лавку и давай костерить купца… Федот Андроныч даже не пробовал обороняться. Бабам на то и язык длинный дан, чтобы лаяться. После баб пришли мужики.
Они не ругались, спрашивали что почем, кряхтели, и Федот Андроныч тоже кряхтел, печально вздыхал, вел тихие речи:
— Совет, мужики, все спортил. Товар достать нет никакой возможности. Ради вас торгую. Мне это дело прибытку не дает.
А после обеда, от злости красный, примчался Клим Перепелка. Сверкая единственным глазом, с порога пошел в наступление:
— Последние соки с народа выпить наладился? Думаешь, на тебя управы не найдется? Я тебя, собачий сын, призову к революционному порядку!
— Чего пузыришься? Чего дурными словами обзываешь? Разберись, а уж потом дери глотку. Торговля — дело вольное. Хочешь покупай, не хочешь — уговаривать не стану, силком деньги из карманов выгребать не буду. И нечего тут разоряться, понапрасну глотку драть.
Климу особенно-то и крыть нечем. Покричал, погрозил и убежал. К посельге, конечно, побежал, куда же еще. В тот же вечер собрали мужиков. О чем там речь вели — Федоту, конечно, никто не докладывал. Но на другой день в лавку никто не заходил. Ни копеечки не наторговал Федот Андроныч. Потом до него слух дошел: мужики сделали складчину, свою лавку открыть думают, название ей хитрое придумал учитель — купиратив. Полдня ломал голову Федот Андроныч, разгадывая тайный смысл хитрого названия. «Купи» — это понятно, а вот что обозначает хвостик слова — «ратив»? Как ни бился, доискаться до смысла непонятного слова не мог.
Неделю просидел в лавке один-одинешенек, прямо как сыч в дупле. Все надеялся: не выйдет у мужиков с «купиративом», придут. Никто не пришел…
Через неделю узнал: привезли мужики из города кое-какого товаришку, посадили торговать учителеву дочку. Когда Федот Андроныч запирал лавку, руки не слушались, ключ не попадал в замочную скважину. Ударили, ироды, под дыхало — развевают по ветру счастье-богатство, нажитое неустанным трудолюбием.
Вечером приехал Виктор Николаевич. Где он был и чем занимался, Федот Андроныч не знал. В последние дни приказчик по тайным делам своим гонял лошаденок без милости. В этот день он был весел, насвистывал надоевшую Федоту Андронычу песенку. Выслушав жалобу купца на окаянство Совета, он махнул рукой.
— Об этом сейчас не стоит и говорить. Ждать осталось не долго.
— А что? Слушок есть?
— Уже не слушок. Но об этом узнаешь… Позови Савостьяна и Луку Осиповича. Сейчас подъедет Доржитаров.
Злых собак своих Федот Андроныч загодя запер в амбар, и люди собрались без лишнего шума. Вместе с Доржитаровым приехали Еши и Цыдыпка. Оба они без конца курили вонючие трубки, заполняя горницу богопротивным дымищем, и будто не замечали, что это не по душе хозяину.
Говорил Доржитаров:
— На западе под ударами чехов и русских войск Советы пали в доброй половине городов Сибири. Сейчас войска приближаются к Иркутску. На очищенной от большевизма территории создано временное сибирское правительство.
«Опять-таки временное, — подумал Федот Андроныч. — Когда же утвердится постоянное? Или до скончания веков будет такая катавасия?» Забывшись, Федот Андроныч недоверчиво хмыкнул, Доржитаров скосил на него узкие глаза.
— Власть большевиков у нас не продержится и месяца. С востока идет в наступление атаман Семенов, с юга, из степей Монголии — казачьи отряды. С запада, как я уже говорил, идут войска сибирского правительства. Аркан на шее Советов нашего края затягивается все туже. Но это не значит, что мы должны ждать, когда нам принесут освобождение. — Доржитаров замолчал, вопросительно взглянул на Виктора Николаевича. Тот поднялся.
— Поднять восстание мы можем через несколько дней. К сожалению, у нас еще не все готово. Выступить мы должны в одно время. Поэтому я считаю, что уже сейчас нам нужно объединить наши силы под командованием одного человека.