Еши побагровел.
— Не помнишь, о чем они говорили?
— Нет, абагай.
— Иди сюда ближе. Нагнись.
Сампил робко приблизился к хозяину, наклонился. В тот же миг Еши размахнулся и с силой хлестнул его четками по бритой голове. Нитка лопнула, костяшки, обгоняя друг друга, раскатились по полу. Сампил отпрянул от хозяина, сжался в ожидании нового удара.
Еши поднялся, подошел к кадке, зачерпнул полный ковш воды и, роняя капли на халат, выпил.
— Садись, — глухо и устало сказал он. — Разговор поведем… Не бойся, бить больше не буду. Мне почудилось, что в твоем теле сидит злой дух, потому и ударил. Видно, ты грешен, Сампил? Молиться надо. Молитва оградит от несчастий. Тебе велено собрать людей на суглан? Собирай, Сампил. Седлай лучшего бегунца и поезжай. И помни: начальники поживут здесь несколько дней. Поговорят на суглане и уедут. А я, Еши Дылыков, твой хозяин, тут останусь. В степи родился, в степи и умирать буду. Помни это, Сампил. Пусть об этом не забывают и улусники.
Выпроводив Сампила, Еши с отвращением плюнул ему вслед, бессильно опустился на кровать, но тут же вскочил, словно напоролся на шило, спрятанное в постели, и забегал по избе.
В верхнем углу окна торчал сияющий рог луны, в избу заглядывали звезды. А Еши все ходил и ходил, не зажигая света, полы его халата развевались, и он напоминал огромную птицу, запертую в клетку.
Доржитаров предупреждал, что с большевиками придется встретиться лицом к лицу, рано или поздно они доберутся до улуса. Но Еши надеялся, что эта встреча будет не скоро. Однако они уже здесь. Прилетели черные вороны, глаза хотят выклевать… Но его, Еши, не так-то просто свалить на землю. С ним табуны лошадей, стада коров и кошельки с золотом. С большевиками — пастухи-оборванцы, голодная орава, способная только жрать да завидовать чужому достатку. Бросить им, как бродячим собакам, по куску мяса, все забудут — и большевиков, и Советы.
Так успокаивал себя Еши. Но эти мысли не возвращали ему уверенности. В памяти вспыхивали недавние события: драка в юрте Дугара, свалка у крыльца, когда чуть не убили Ваську Баргута… Правда, гнев улусников тогда он разжег сам. Хотел, чтобы они поднялись против русских и Советской власти. Получилось не совсем так, как он думал, но и то не плохо. Еще раза два-три сделать так же, как с Баргутом и налогами, и все вокруг забурлит, закипит… Только бы чаша с этим кипятком опрокинулась туда, куда хочется.
А как быть, если приезжие начальники возьмут за полы и поволокут к ответу? Что ж, не было еще на свете начальства, которое бы не любило деньги. Отдать им половину золота? Звон денег закроет уши, блеск ослепит глаза. Жалко денег… Жалко, но ничего не поделаешь.
Еши подошел к постели, сбросил с ног гутулы, лег. Но ему не спалось. Все казалось, что в чем-то он допускает ошибку. Ломал над этим голову до тех пор, пока не вспомнил слова Доржитарова: «Не вздумай лезть к большевикам со взяткой. Это тебе не царские чиновники…» Будто знал сын нойона, что придет для Еши трудный час и он начнет действовать, как в старое, тихое время…
Забылся Еши лишь под утро. Во сне он увидел, будто у дома собрались пастухи со всей степи. Кто с колом, кто с топором. Он трясущимися руками запер двери, но они выбили окна и с криками полезли в дом. Впереди два большевика с большими ножами…
Еши проснулся.
В избе было темно и тихо. За окнами занимался рассвет. На грязном полу валялись костяшки четок, из угла, с божницы, на Еши смотрел бронзовый бурхан.
Еши стал собирать костяшки. За этим занятием его застал Цыдып. Он уже знал о суглане.
— Как думаешь, посадят нас в тюрьму? — спросил Цыдып. — Я уже мяса нажарил…
— Тебя обязательно посадят, — прохрипел Еши.
— А тебя — нет? — Худое лицо Цыдыпа, с глазами навыкат, удивленно вытянулось. «Неужели этот мешок требухи успел сговориться с большевиками?» — со страхом подумал Цыдып.
— Меня сажать в тюрьму не за что, — Еши медленно, неторопливо начал нанизывать на крепкую нить костяшки четок. — Ты голова хошуна, тебе и отвечать за все.
— Э, нет, абагай, так не годится… Все хочешь на меня свалить? Меня — в тюрьму, а сам дома останешься?
— А ты как думал? Я тебя посадил хошуном править? Посадил. Денег давал? Давал. Почет тебе был? Был. Ты думаешь, что все это даром?
Цыдып молчал. Еши продолжал со злобой:
— Почет и власть у тебя отберут на суглане, а деньги отдай мне сейчас же.
— И отдам. Но ты, — Цыдып ткнул тонким пальцем в мягкую грудь Еши, — но ты тоже пойдешь в тюрьму. Вместе со мной пойдешь!
— Дурак! Оглобля березовая. Я знал о твоей тупости. Но никогда не думал, что ты глуп настолько. Пойми, шелудивый, мы с тобой как вот эти корольки, нанизанные на нитку, — Еши потряс четками перед лицом Цыдыпа. — Пустая твоя башка, в тюрьму собрался. Ты лучше подумай, скотина захудалая, как проучить большевиков.