— А ну, подвинься, — Серов подошел к столу, сел на скамейку.
Лохматый попросил еще одну кружку, поставил ее перед Серовым. Самогон, булькая, полился в кружку. Серов протянул руку, взял за горло бутыль.
— Что, сам хочешь налить? — спросил лохматый. — Оно и правильно, за столом должен распоряжаться старший.
Серов поднял бутыль, бросил в угол. Зазвенело стекло, по грязному полу растеклась лужа. Солдаты молча смотрели на эту лужу, сжимая в руках пустые кружки. Ноздри у лохматого побелели, раздулись. На стекле окна отчаянно билась муха. Стрежельбицкий вынул из кармана наган, щелкнул предохранителем.
— Спрячь свою дудыргу! — Лохматый хрипло, натужливо засмеялся, удивленно сказал: — В очках, а непужливый. Мы же вас могем так угостить, что и через неделю икать будете.
— Не можете! — гневно сказал Серов. — Не можете. Вы трусы и шкурники, мелкое ворье! Ваши товарищи на семеновском фронте захлебываются кровью, а вы хлещете сивуху. Ваши отцы и матери отдают на шинели последние копейки, а вы их тащите спекулянтам!
Он поднялся и вышел. В нем все бурлило от гнева. Стрежельбицкий трусил рядом, петушился:
— Судить их надо!..
После обеда собрали митинг. Толпа солдат гудела потревоженным ульем, притискивалась к столу, выплевывала гадкие словечки. Возле стола рядом с Серовым оказались двое в штатском — те самые, что вместе со Стрежельбицким сидели в карцере. Один из них звонко крикнул:
— Солдаты! Вас обманывают. Вас держат здесь только для того, чтобы охранять спокойствие кучки большевиков!
— Вы служите в армии? — перебил его Серов.
— Это неважно! — бросил через плечо штатский.
— Я вас спрашиваю: вы служите или нет? — настаивал Серов, он обернулся, спросил у Чугуева, сидевшего за столом: — Почему у вас на территории гарнизона расхаживают неизвестные люди? Арестуйте этих молодчиков.
Крикуны стушевались, нырнули в толпу. Солдаты засмеялись.
— Вот кто вам крутит головы. А вы их слушаете, вы идете за пустобрехами, — неожиданно тихо, со сдержанной болью проговорил Серов. — Вы позволяете верховодить собой мерзавцам и негодяям. Этого больше не будет!
Солдаты притихли, вслушиваясь в негромкий голос Серова.
— Далее… — продолжал Серов. — Многосемейных и тех, у кого некому обрабатывать землю, мы на время отпускаем домой.
Эти слова были встречены гулом одобрения.
— Власть Советов всегда будет делать только то, что полезно нам всем. Запомните это. Запомните и другое. Сейчас, когда надо держать порох сухим, мы не позволим всевозможных шатаний. С теми, кто будет сознательно расшатывать дисциплину и культивировать бандитизм, мы расправимся, как с врагами!
После выступления Серова Фома Черепанов, глуховато кашляя, назвал фамилии кандидатов в полковой комитет. Голосовали без споров. Но после этого кто-то потребовал:
— Давай выборы командира полка!
— Давай! — поддержали его несколько голосов. Серов поднялся.
— Хорошо. Выбирайте командира. Ваше доверие ему будет надежной опорой.
Не успел Серов сесть, как в толпе закричали:
— Стрежельбицкого!
Стрежельбицкий порозовел, подался вперед. Полковник Чугуев опустил голову. Он не думал, что солдаты легко могут выбросить его из своей памяти. И ради кого? Ради этого болтуна поручика со злодейскими усиками! Надо встать, уйти от позора и бесчестья… Серов положил ему руку на плечо, не дал подняться.
— Стрежельбицкого!
Кто-то громко и решительно крикнул:
— Чугуева! Даешь Чугуева!
— Стрежельбицкого!
— Чугуева! Чугуева! Чугуева!
— …ицкого! …угуева! — спутались крики.
Серов постучал кулаком по столу. Крики стали утихать. Стрежельбицкий встал рядом с Серовым.
— Василий Матвеевич, — вполголоса сказал он, — не допускайте избрания Чугуева.
— Мы так ни до чего не договоримся, — не ответив Стрежельбицкому, обратился Серов к солдатам. — Давайте по порядку…
Слова попросил Фома Черепанов.
— Тут кто-то выкрикивал Стрежельбицкого, а теперь помалкивает. А я, стало быть, против. Неподходящий человек Стрежельбицкий. Он солдат знает мало, а солдаты его и того меньше, хотя он и в комитетчиках числится. Вот так.
Не успел Черепанов сесть, как на стул вскочил круглоголовый бритый крепыш. Он повертел головой туда-сюда и заговорил торопливо:
— Я тоже против таких командиров, как Стрежельбицкий. Воевал он с нами? Не воевал. Сухую корку солдатскую грыз? Не грыз. Сейчас он еще не командир, а уже к домашности своей девку приспособил.