А как насчёт «Единственного Адама» ? Разве нельзя было извлечь его из моего Литературного архива и опубликовать, вставив в него фрагменты « Равнин» в том виде, в каком они были когда-то? Предоставленный самому себе, я бы никогда не смог решить, что делать в этом вопросе, но несколько лет назад один из двух моих издателей убедил меня прочесть давно забытый рукописный текст и рассмотреть возможность его публикации. Судя по тому, сколько времени это заняло, издатель и его советники были не более уверены в успехе «Единственного Адама», чем я сейчас . Только Адам . Я сказал им, что соглашусь с любым их решением, но в итоге они отказались от публикации. После моей смерти ситуация изменится. Мой литературный архив, вместе с двумя другими архивами, будет продан моими душеприказчиками в какую-нибудь австралийскую библиотеку. Со временем любой желающий сможет свободно ознакомиться с архивами, а душеприказчики смогут свободно опубликовать любую их часть.
Я могу только догадываться, как оригинальный текст Единственного Адама покажется тем же исследователям, которые нашли так много смысла в разделах, теперь известных под общим названием Равнины . Никакая напускная скромность не мешает мне назвать Равнины выдающимся произведением художественной литературы. Никакая гордость или тщеславие не мешают мне назвать остальную часть Единственного Адама довольно заурядной. Я написал его в самый неблагоприятный период моей писательской карьеры, когда казалось маловероятным, что какие-либо мои дальнейшие работы будут опубликованы. Те немногие, кто прочитал Единственного Адама целиком , отметили огромную разницу между разделами, которые стали Равнинами , и другими разделами. Я объясняю эту разницу, заявляя, что одна часть работы была написана из самых чистых побуждений — она была написана потому, что ее нужно было написать. Другая часть была написана из низменных побуждений — она была написана, чтобы оправдать ожидания предполагаемого издателя.
OceanofPDF.com
ЛАНДШАФТ С ЛАНДШАФТОМ
Я даже представить себе не могу, что могло быть открыто о работе человеческого мозга за те пятьдесят с лишним лет, что я решил, что мои мозговые клетки – не моё дело. Пока я не решил это на двадцать шестом году жизни, я считал своим долгом быть в курсе всех событий. Когда я принял такое решение, я читал статью для широкого круга читателей о работе американского нейрохирурга Уайлдера Пенфилда. Статья заканчивалась так же, как и большинство подобных статей, – журналист-автор использовал такие выражения, как «неизбежные открытия» и «раскрытие секретов».
Читая, я не испытывал того же нетерпеливого предвкушения, которое испытывал или притворялся автор статьи. В то время у меня не было опубликовано ничего значительного, но я считал делом своей жизни писательство, под которым подразумевал сочинение стихов или прозы, и, несмотря на столь скромные достижения, я чувствовал некую глубинную уверенность и даже порой представлял себя совершающим собственные неизбежные открытия или раскрывающим свои собственные тайны. Но эти воображаемые действия не имели места в видимом мире: мире материи. В то время я едва ли мог найти слова, чтобы объясниться, но я знал, что мои писательские задачи будут связаны с настроениями, чувствами, ментальными образами, а также с сомнениями, замешательством и неточностями, и меня не интересовало, зависят ли эти неясные сущности от электрических импульсов или от клеток мозга.
Всё, что я пишу о своём разуме, сильно упрощает его. Я часто заявляю, что воспринимаю свой разум как место, но ни одно место в этом видимом мире не может быть и наполовину так же труднодоступным для исследования, как даже самые знакомые из
ментальные ландшафты. И если мой стиль письма — это своего рода картографирование разума, то мой атлас не должен содержать ничего более стабильного, чем образы и чувства.
«Равнины» привлекли больше внимания, чем любая другая моя книга, но я считаю свою самую известную книгу не более достойной внимания, чем последовавшая за ней книга: «Пейзаж с пейзажем» . И поскольку эта книга до сих пор кажется мне несправедливо обделённой вниманием, я выскажу провокационное утверждение: «Битва при Акоста-Ню», третья из шести отдельных частей книги, кажется её автору едва ли менее заслуживающей внимания, чем «Равнины» .