Не помню, как и когда я научился читать и писать на родном английском, но помню, как написал благозвучное предложение примерно в пятый день рождения, задолго до того, как пошёл в школу. Мы с родителями и двумя братьями недавно переехали из Мельбурна в Бендиго, и…
Наш первый дом представлял собой апартаменты сдаваемых комнат позади дома, упомянутого в третьем эссе этого сборника – дом, описанный как роскошный и с просторным палисадником. Женщине, которая жила в доме, в то время было, вероятно, около сорока. У нее были густые темные волосы и сильный характер. (Она также была матерью одной из девушек, которые пригласили меня присоединиться к игре, упомянутой в третьем эссе.) Эта женщина была первым человеком, который прочитал первое предложение из моих, которое я помню. Думаю, я написал его, чтобы произвести на нее впечатление или, возможно, отплатить ей за внимание, которое она мне уделила. Предложение было: «Бык полон» .
Спустя тридцать с лишним лет после того, как я обратился к темноволосой хозяйке, я решил составить несколько тысяч предложений для темноволосой героини, чьим, так сказать, жилищем был отрывок, состоящий из ста пятидесяти шести слов на неизвестном мне языке.
(Кстати, ни одно из этих слов не относится к волосам персонажа. Так почему же я утверждал, что у неё тёмные волосы? Чтобы ответить на этот вопрос, мне пришлось бы прекратить писать это эссе о значении слова « Внутренняя страна» и начать эссе, которое наконец-то объяснит, как для моей собственной пользы, так и для любого читателя, почему процесс чтения определённого вида текста для меня лишь отчасти связан с самим текстом: почему я едва ли могу читать определённый вид текста, не написав одновременно свой собственный текст –
(Обильный, пространный, но почти правдивый текст на некоторых из бесчисленных страниц того, что рассказчик Пруста называет «книгой в сердце».) Упоминание рассказчика Пруста только что напомнило мне несколько отрывков, в которых тот же персонаж сетует на многочисленные оправдания, используемые писателями, чтобы избежать столкновения с их истинным содержанием, и на многочисленные ложные задачи, предпринимаемые ими, чтобы избежать выполнения требований их истинной задачи. Уже почти десять лет после прочтения « Людей Пусты» я знал , что должен написать художественное произведение, чтобы понять значение этого опыта для меня.
Когда пришло время написать то, что я поначалу задумал как «Внутриземелье» , я не искал оправданий, но взялся по крайней мере за одну ложную задачу. В ящике с надписью « Внутриземелье» в моём литературном архиве хранится, пожалуй, десять тысяч слов различных черновиков вступительного раздела, действие которого происходит в редакции журнала «Викторианский пейзаж» . Когда я только что просматривал эти страницы, мне было трудно поверить, что когда-то я потратил много недель на задачу, которая оказалась совершенно неактуальной, но те же страницы напомнили мне также, что я чувствовал от
В начале было бы трудно раскрыть истинный смысл содержания книги, теперь известной как «Внутри страны» .
Однажды вечером зимой 1985 года я шёл по Кейп-стрит в Гейдельберге к больнице Остина, чтобы навестить младшего из моих братьев, который был серьёзно болен. Большую часть дня я провёл, борясь с первыми страницами своей книги. Не в первый и не в последний раз я нашёл то, в чём так долго нуждался, спустя несколько часов после того, как отложил последние страницы и перестал активно думать о своих писательских проблемах. Возле пешеходного моста, пересекающего Бургунди-стрит в сторону больницы, я услышал, как декламирую слова, которые теперь составляют первое предложение романа «Внутри страны» . Я до сих пор помню, что чувствовал, декламируя: ощущение, будто я оказался по ту сторону некоего барьера или стены, которая раньше казалась непроницаемой или непреодолимой. Написание окончательного варианта заняло больше двух лет, но лишь потому, что я был полностью занят преподаванием художественной литературы с более чем восемьюдесятью учениками, и потому, что моя жена большую часть времени болела – перешагнув через этот барьер или стену, я писал бегло и уверенно. И все же мне пришлось ждать, пока я не начал писать эти несколько страниц о Внутренней стране , прежде чем я начал полностью осознавать свои переживания в тот зимний вечер тридцать пять лет назад.