OceanofPDF.com
Бархатные воды
Я вспоминаю, как более пятидесяти лет назад читал жалобу Хорхе Луиса Борхеса на то, что традиционный роман не имеет формы , которую мог бы воспринять или оценить обычный читатель, в то время как форма короткого рассказа может быть легко понята и вызывать восхищение. В 1962 году я прочитал некоторые из первых произведений Борхеса, переведенных на английский язык, и был очень впечатлен, хотя не могу припомнить никакого желания писать в его стиле художественную литературу. И все же, в конце 1960-х годов, когда я готовился написать «Тамарисковый ряд» , первый черновик которого в конечном итоге насчитывал около 180 000 слов, мои заметки включали сложную диаграмму или схему: лист писчего листа, покрытый пронумерованными квадратами. Каждый квадрат содержал как красную, так и зеленую цифру. Красные цифры были последовательными, и их единственным назначением было обозначать квадраты, число которых составляло 220. Зелёные цифры, казалось, были распределены по квадратам случайным образом, и их было гораздо меньше сотни, так что одна и та же цифра часто встречалась в двух или более разбросанных квадратах. Каждая красная цифра обозначала то, что я называл разделом моей ещё не написанной книги. (Большую часть своих произведений, будь то объёмом в книгу или короче, я заранее представлял себе как разделы , а не как главы , поскольку это слово, как мне кажется, подразумевает временную или логическую последовательность.)
Значение зелёных цифр объяснялось в документе под названием «Главный список», хранившемся в той же папке, что и пронумерованная таблица. «Главный список» состоял примерно из 7000 слов, организованных в длинные абзацы, каждый из которых подробно описывал ту или иную так называемую тему .
Если бы папка, упомянутая выше, содержала только то, что я описал до сих пор, то мой план написания первой книги художественной литературы, по-видимому, был бы таким:
простой и целенаправленный, хотя и излишне подробный, но в папке содержится и многое другое: кажущиеся доказательства того, что временами я представлял себе работу, совершенно иную по структуре от той, которая была в итоге написана.
Интересно, вспоминал ли я жалобу Борхеса хоть раз в те месяцы, когда пытался придумать замысловатую форму для своей непомерно длинной первой работы? Воспоминания о сложных проектах, которые я планировал, если не реализовал, в детстве, говорят о том, что меня всегда привлекали сложность и упорядоченность, и я стремился визуально представить эти и другие кажущиеся абстракции. Я не только не помню, чтобы меня вдохновляло или влекло утверждение Борхеса, но и никогда не забуду тот день, когда, озарив меня, я, казалось, убедил, что рано или поздно завершу задачу, которая так часто казалась мне непосильной. Нумерованные квадраты, как я всегда считал, возникли из-за того, что я часто заранее представлял себе изображение страницы календаря, упомянутого в самом первом разделе «Тамарискового ряда» . Почти каждое мое художественное произведение, кажется, вырастает из центрального образа, а желтоватые пронумерованные квадраты под мрачными картинами с библейскими сюжетами долгое время напоминали о путешествиях семьи Киллетон по залитому солнцем городу Бассетт, над которым нависали сцены из их вездесущей религиозной мифологии.
Вряд ли нужно объяснять, что я отказался от попыток следовать схеме задолго до того, как закончил первый черновик текста, но лишь потому, что сильно недооценил объём текста, необходимый для раскрытия моих так называемых тем. Составленный мной план оказался неработоспособным, но я придерживался концепции. Темы, как я их назвал, переплетены. Девяносто шесть тщательно скомпонованных разделов опубликованного текста « Тамарискового ряда» всё ещё представляют собой стройное целое, хотя и не ту замысловатую структуру, которую я когда-то задумал.
Каждый из четырёх разделов « Времена года на Земле» имеет свою форму, хотя и не такую, чтобы требовалась схема для его планирования. Форма четвёртого, и последнего, раздела представляет собой миниатюрную версию формы целого. В течение нескольких суматошных недель Адриан вновь переживает в мечтах каждое из своих, так сказать, ранних приключений. Он снова, но ненадолго, возлагает надежды на сексуальное наслаждение, романтическую любовь, священство и поэзию, прежде чем окончательно потерять связь с реальностью и, возможно, увидеть себя способным выжить лишь на обложке книги, а не в реальном мире.