разумно предположить, что человек, написавший текст, сделал это, строя множество окон, о которых он так часто упоминает. В то же время ни один читатель не вправе предполагать, что последние три раздела книги – это рассказ человека, имя которого указано на обложке, о том, как он узнал на склоне лет, что его мать, будучи ещё совсем ребёнком, стала жертвой преступления или преступлений, в которых участвовала её собственная мать, и за которые преступник так и не был привлечён к ответственности. В этом и заключается истинная сила хорошо написанной художественной литературы: человек может неосознанно раскрывать в книге за книгой свои главные проблемы, но лишь как фрагменты неразрывной связи. Меня побудило написать целое художественное произведение то, что я прочитал всего один абзац о безымянной женщине, прыгнувшей в колодец на другом конце света за три десятилетия до моего рождения. Заглавная часть моего сборника «Бархатные воды» содержит многочисленные ссылки на ручьи или водоемы вдали от моря и заканчивается изображением молодой женщины, потерявшей близкого человека, стоящей среди воды, которая чудесным образом журчит из источника далеко на Великих равнинах США. И если все мои книги, как и книги Джека Керуака, представляют собой один огромный том, то где-то на всех этих страницах я когда-то писал о нескольких памятных кадрах из фильма 1960-х годов под названием « Девичий источник» , в котором центральным действием является изнасилование и убийство молодой женщины, едва ли старше девочки. Я написал эту книгу, это короткое художественное произведение и этот отрывок, не осознавая, что все три — всего лишь фрагменты в незавершенной картине. В заглавной части моего сборника « Изумрудно-голубой» я подробно писал о значении для меня различных лесов и одного леса в особенности, не осознавая, что все, что я там написал, было частью одной и той же головоломки. Наконец, на семьдесят пятом году жизни, я написал художественную книгу, которая чаще всего заставляет меня снова и снова к ней обращаться. Последние несколько разделов этой книги, а возможно, и всё это красноречивое произведение, завершают схему, упомянутую ранее в этом абзаце. Я надеюсь, что никогда не смогу постичь для себя, автора этого эссе, весь смысл некоторых событий, произошедших в последние годы до моего рождения, но безымянный автор на последних страницах « Миллиона окон» сообщил , что пишет художественное произведение, призванное объяснить ему определённые вещи, – что автор на пути к пониманию этих вещей.
Что-нибудь от боли
После публикации моей одиннадцатой книги я начал получать письма от людей, которые, казалось, мало знали о моих предыдущих книгах, но были каким-то образом тронуты моими мемуарами о скачках, как я дал ей подзаголовок. Многие из авторов писем, казалось, были рады наконец узнать, что кто-то ещё почерпнул в скачках то, что, как они считали, было их собственным и не поддавалось выражению словами. Один такой автор, живший на крайнем севере Нового Южного Уэльса, хотел провести день в моей компании на выбранном мной скачке. Зная моё нежелание путешествовать, он предложил встретиться в Кастертоне, на юго-западе Виктории, далеко от его территории. Он согласился встретиться со мной в моём родном городе утром в день скачек и попросить меня отвезти его на машине на последние сто с лишним километров его долгого путешествия.
Моя книга получила высокую оценку большинства рецензентов, но рецензия Леса Карлиона порадовала меня больше, чем тёплые слова всех остальных. Я никогда не встречался с Лесом, который уже умер, но читал и восхищался большинством его книг. Я восхищался им ещё больше, потому что он был тем писателем, которым я никогда не мог стать: писателем, который ясно и проницательно смотрел на окружающий мир; который просматривал библиотечные фонды и посещал места исторических событий. (Я мог бы сказать о себе то же, что сказал один из персонажей Сэмюэля Беккета: «Я прожил свою жизнь в каком-то трансе». Вместо того чтобы смотреть на вещи, я жду, когда они привлекут моё внимание, или же долго убеждаю себя, что действительно видел их. Что касается исследований, то меня всю жизнь пугали библиотеки и их поисковые системы, и вместо того, чтобы углубляться в историю, я просто пересказываю то, во что вымышленные персонажи предпочитают верить.) Я часто видел Леса на скачках в