Псайкеры – лексикании и кодиции – вливали в инквизитора всё больше энергии. Насыщали умирающее тело чистым Варпом, которым атмосфера этого мира была пропитана не меньше, чем вонью тухлых яиц. Они притупляли чувства, чтобы не останавливать ни кинжал, ни кнут. Заставляли костный мозг, печень и селезёнку вырабатывать всё новые кровяные тела, чтобы насытить ожившую пентаграмму. Поддерживали бешеный ритм сердца, вырывающегося из грудной клетки Фердинанда.
Кровь переполнила все ёмкости и теперь стекала в песок.
Анрайс заметил, что потомки Сангвиния из других отрядов встряхиваются, крутят головами и рычат из-за соблазнительных дуновений и медного привкуса. Сам же он после приступа чувствовал поразительную лёгкость и не отвлекался на сводящий с ума аромат. Всё также рубил мечом и бил кулаком. Боеприпасы у десантников закончились, и вся оборона Конклава Скутума превратилась в громадную мясорубку по переработке тухлого мяса. Механизм работал со скрипом и вот-вот должен был сломаться.
Фердинанд вырезал на груди аквилу, но этого оказалось мало. Тогда он принялся подсекать и снимать с себя кожу, раскладывая лоскуты вокруг. Вены инквизитора вздулись, а мышцы бугрились в агонии. Даже силы пяти псайкеров было недостаточно, чтобы смягчить страдания.
Вдруг из земли вырвался корень Антуана Велая, и прозвучали его голоса:
– Я горжусь тобой, мой мальчик, но, конечно же, не позволю закончить.
Острое копьё из костей и вытянутых мышц рванулось к Фердинанду, который раскачивался в алой луже.
Геральт хоть и смертельно устал от напряжения, но был бдителен. Отсёк наконечник, и тот упал в песок. Корень Велая мгновенно почернел и разложился. Земля задрожала и вот уже целые клубки червивых корней человека-дерева вспороли строй космических десантников, чтобы добраться до опасного заклинателя.
Сверкал психосиловой клинок Геральта, блестели ножи Торгнюра и Варлама. Из цепного меча Анрайса повалил дым. Время замедлило свой ход, а острые крючья и пики Антуана Велая словно в кисель попали и застыли на расстоянии нескольких сантиметров от бьющегося в судорогах Фердинанда.
– Нет! – взвыл Велай. – Не может быть!
Земля вокруг Фердинанда промерзла и превратилась в ярко-красный каток. Инквизитор лишился последнего клочка кожи. Из высокого лба Фердинанда вырвались могучие рога, а изо рта повалило облако дыма.
Один из псайкеров не выдержал и рухнул без сил на спину.
Но уже совсем далеко от сада Нургла.
4
Этот мир был третьим, который войска Инквизиции посетили всего за несколько безумных часов.
И здесь было тихо. Тихо и холодно.
Конечно, некоторые демоны перенеслись сюда вместе с остатками войска, но они уже не обладали сверхъестественной выносливостью, и если их не уничтожили озверевшие от смертей братьев десантники и штурмовики, то прикончило само пространство, не столь богатое на энергию эмпиреев.
Гулу била дрожь. Несмотря на неприятие упаднических мыслей, в конце, вдыхая ядовитые миазмы варповых болот, она всё-таки подумала о самоубийстве. Угроза прошла, но животный страх, сковавший нутро нетающим снегом, остался.
Неподалёку взревел и заглох двигатель могучей машины. Это командный "Таурокс-Прайм" её мужа перевалился через каменистую гряду, затянутую тонким снежным покрывалом. Удивительно, но битая снарядами, обожжённая мощными излучателями, с отметинами от клыков и вездесущей ржавчины, боевая техника всё ещё была на ходу.
Из кабины выбрался инквизитор Немрод Энлил. Он подскочил ближе и обнял Гулу за плечи.
– Ты жива! Слава Императору!
Гула и слова не могла вымолвить. Припала к груди Немрода и заплакала.
– Всё хорошо. Всё уже кончилось, – Немрод поцеловал Гулу в лоб сквозь ткань и погладил по голове.
Спустя минуту прозвучал предупреждающий кашель. Немрод поднял взгляд и посмотрел на десантника, который таким образом обратил на себя внимание. Это был высокий воин в полностью чёрном доспехе. Его бледное, измождённое лицо с седыми волосами сливалось с сиянием психического капюшона.
– Инквизиторы, – проговорил десантник. – Нужно решить, что делать с Будейоном. Или с тем, кто… э… – он махнул рукой, – лучше сами посмотрите.
Немрод поднялся и прошёл туда, куда показывал рукой десантник. Инквизитор повёл плечами при взгляде на коллегу. Фердинанд Будейон лежал в позе эмбриона, наполовину вмерзший в кроваво-красный лёд. Он значительно вырос, набрал мышечную массу и будто сбросил старую чешую – плоть висела лохмотьями, которыми играли порывы ветра усталой метели. Но не это поражало больше всего, а пара костяных рогов, которые угрожающе вытягивались вверх на добрую ладонь. Немроду ещё не приходилось встречаться с одержимыми – он всю жизнь боролся с чужаками – поэтому он понятия не имел, что делать с Фердинандом.