– Э-э-э… честно говоря, у нас и учебников нормальных не осталось, – развёл руками Станиш. – Историю приходится учить по книгам, которые иногда привозят вольные торговцы из других систем.
Ответ оставил Гулу в недоумении. Вывод напрашивался сам собой: чистка после Ереси. Но вот только инквизитор не могла вспомнить, чтобы кто-то занимался её с таким усердием.
– Курва-мать! А это что за дрянь!
Станиш выхватил лазерный пистолет и направил на носилки, на которых лежал спящий Фердинанд Будейон. На пилота жалко было смотреть. Он как будто бы уменьшился и словно бы попытался забраться в противоположный верхний угол грузового отсека, подальше от скрюченной, лишённой кожи, рогатой твари. Гула вздохнула.
– Я пыталась вас предупредить, что зрелище неприятное.
Инквизитор медленно двинулась с места, чтобы встать между Станишем и Фердинандом. Было что-то противоестественное в защите страшной твари от перепуганного человека, но Гула уже начала привыкать к тому, что со Скутума всё пошло наперекосяк.
– Успокойтесь, пожа…
– Да как же?! Да что это… – взгляд Станиша метался между Гулой и Фердинандом.
Инквизитор посмотрела на штурмовиков, которые удерживали носилки. Ведущий едва заметно кивнул ей. Но решать вопрос силой Гула не хотела. Станиш мог и не лгать о смерти с небес.
– Ещё раз, – сказала она. – Станиш! Лейтенант Скальвски!
Пилот всё-таки отвлёкся и сосредоточил взгляд на глубоких изумрудных глазах Гулы. Однако дрожащая рука с пистолетом по-прежнему была направлена на Фердинанда.
– Инквизитора Фердинанда Будейона изувечили богопротивным колдовством, – начала было Гула, но Станиш только рукой махнул.
– Да он вылитый чёрт! Да как? Как вы можете его защищать?!
– Вы можете мне не верить, но я готова отдать за этого человека жизнь, – проговорила Гула. – В последнем бою он показал всем истинную жертвенность и самоотверженность. Если вы так хотите успокоиться, то нажимайте на крючок и покончим с этим!
Ствол лазерного пистолета вильнул вниз, но расслабиться у Гулы не вышло. Станиш сохранил бдительность.
– Проклятье! Проклятье… – пилот помолчал несколько секунд, которые показались присутствующим вечностью. – Беру свои слова обратно. За сегодня я увидел больше, чем за последние пятнадцать лет!
Станиш нервно усмехнулся и помотал головой.
– Но чтобы вы ни говорили… Я его… это не возьму. На "Блуждающих Огнях" мои товарищи и друзья. Я не могу рисковать их жизнями.
– Он умирает, Станиш, – проскрипела зубами Гула.
Но пилот оставался непреклонен. Обстановка накалилась.
Гула перебирала различные линии продолжения спора, когда услышала позади громкий мокрый кашель, а потом хрип:
– Хватит… Гула. Я подожду вместе с остальными. Прибереги красноречие для командиров этого человека.
Не дожидаясь ответа, рогатое чудовище поднялось с носилок и, оставляя грязно-кровавый след, вышло из челнока. Станиш, дрожа от волнения, сполз по стене. Ему понадобилось время, чтобы прийти в себя и сесть за штурвал.
7
– Я заслуживаю всего, что со мной случилось, – прогудел Фердинанд.
Немрод Энлил проводил взглядом "Арвус", растворившийся в ночном небе, поймал языком снежинку и повернулся к багровому исполину.
– Такого никто не заслуживает, – проговорил Омар.
Но Фердинанд был непреклонен. Даже не смотрел на собеседников.
– Я знал о способностях Антуана…
– Что?! – поперхнулся Немрод.
– И даже видел, как это произошло впервые.
Омар Уту схватил Фердинанда за руку и повернул к себе.
– Объяснись!
– Там на Скутуме… – начал Фердинад. – Мы… мы не были в Тавкрии. Антуан, в непривычном воодушевлении, рассказал о том, что разыскал артефакты, которые позволят ему расправляться с врагами одним щелчком пальца. Как жаль, что я не понял тогда, кто враги Антуана…
Омар и Немрод застыли, ожидая продолжения рассказа.
– Первый колдовской обряд Антуан провёл в пустошах, – продолжил Фердинанд. – Отправил в небытие целое племя дикарей! Я был ослеплён безмерным уважением к наставнику. Проклятье… почему… почему я не понял, что такие силы не даются даром?!
Фердинанд пробороздил когтями и без того изуродованную грудь, и свежие алые капли оставили след в снегу у его ног.
– Я заслужил всех мучений, которые со мной приключились. Но больнее всего… предательство.