Впереди виднеется колонна грузовиков, окруженная небольшой толпой гражданских и солдат. За ними открывается апокалиптическая картина.
После того как ангелы взлетели, сражение приняло иной оборот. Солдаты продолжают бросать гранаты из отступающих грузовиков, но здание уже охвачено огнем, и взрывы лишь добавляют шума ко всеобщей сумятице.
Бойцы Сопротивления стреляют из пулеметов по летящим врагам, но при этом сами рискуют оказаться мишенью. Несколько ангелов поднимают два грузовика и бросают их на другие.
Люди бросаются врассыпную по всем переулкам, пешком и на машинах. Ангелы то и дело пикируют, хватая и разрывая на куски как солдат, так и гражданских.
Раффи все так же идет размеренным шагом в сторону грузовиков и толпящихся вокруг них
людей.
Что он делает? Меньше всего хочется, чтобы какой-нибудь обезумевший солдат расстрелял нас из пулемета.
Солдаты заталкивают гражданских в кузовы больших военных автомобилей. Бойцы Сопротивления в камуфляжной форме сидят на корточках возле колес, направив стволы в небо и стреляя в кружащих ангелов. Один из бойцов перестал выкрикивать команды и смотрит на нас. Свет фар грузовика падает на его лицо. Я узнаю Оби, лидера Сопротивления.
Стрельба и крики смолкают, словно разговоры на вечеринке при появлении полицейского. Все застывают, глядя на нас. На их лицах отражаются отблески пламени, вырывающегося из дверей и окон кухни.
— Что это, черт побери? — спрашивает один из солдат.
Его голос полон страха. Другой крестится, не осознавая, насколько нелеп подобный жест для того, кто сражается с ангелами.
Третий поднимает винтовку и направляет ее на нас.
То же делают со своими пулеметами и присевшие возле грузовиков солдаты, явно напуганные донельзя.
— Не стрелять! — говорит Оби.
Свет фар снова падает на его лицо, и я вижу, что командира сдерживает лишь любопытство. Только благодаря ему мы все еще живы, но вряд ли это продлится долго.
Раффи продолжает идти. Хочется крикнуть, чтобы он остановился, что мы оба погибнем, но я не могу. Наверняка он считает меня мертвой, а собственная безопасность, похоже, его волнует мало.
Слышится истерический женский вопль, заставляя меня вспомнить о матери.
Я вижу женщину, которая кричит. Конечно же, это моя мать. На ее искаженное ужасом лицо падают красноватые отсветы пожара. Она кричит и кричит и, похоже, не собирается умолкать.
Я вполне могу представить, как мы выглядим в ее глазах. Крылья Раффи развернуты за его спиной, словно у демонической летучей мыши из преисподней. Отблески огня наверняка подсвечивают острые лезвия на их краях. Позади него зловеще пылает здание на фоне почерневшего от дыма неба. Вне всякого сомнения, темные угрожающие очертания придают ему вид классического демона.
Мама не знает, что крылья он держит так для того, чтобы не поранить себя и меня. Для нее он наверняка выглядит как Тот, Кто Ее Преследует. И сегодня стал реальностью самый худший ее кошмар — дьявол, выходящий из пламени с ее мертвой дочерью на руках.
Вероятно, она узнала меня по одежде. Или, может быть, столько раз представляла себе эту сцену, что у нее не возникло никаких сомнений: в объятиях демона именно я. Ужас мамы столь глубок и неподделен, что я мысленно съеживаюсь от ее крика.
Один из солдат вздрагивает, не сводя с нас ствола. Не знаю, как долго эти люди еще способны сдерживаться. Если они начнут стрелять, я даже не смогу зажмуриться.
Раффи опускается на колени и кладет меня на асфальт. Приподняв мои волосы, пропускает их сквозь пальцы, давая им упасть на мое плечо.
Его голову подсвечивают отблески огня, на лицо падает тень. Он медленно и нежно проводит пальцами по моим губам, затем с трудом поднимается, словно ему отказывают мышцы.
Хочется попросить его, чтобы не уходил. Сказать, что я все еще жива. Но я лишь лежу без движения, и все, что я могу, — смотреть, как он встает. И исчезает.
А потом не остается ничего, кроме пустого неба, в котором отражается пламя пожара.
ГЛАВА 45
Где-то в городе воет собака. Протяжный звук наверняка должен был затеряться в шуме сражения, утонуть среди моего страха и боли, но разум сосредоточивается именно на нем, пока он не затмевает все остальное.
Я лежу парализованная на холодной мостовой, и собачий вой кажется самым тоскливым звуком из всех, что я когда-либо слышала.
Мама бросается ко мне, продолжая кричать, и с истерическими рыданиями припадает ко мне. Она думает, что я умерла, но ей все равно страшно. Страшно за мою душу. Ведь она только что видела демона, принесшего мое мертвое тело.
Вокруг слышатся испуганные голоса:
— Что это было, черт побери?
— Она мертвая?
— Он ее убил?
— Ты должен был его пристрелить!
— Я не знал, жива ли она.
— Мы только что видели дьявола?
— Проклятье, что он тут делал?
Он нес меня моему народу.
Его могли застрелить. На него могли напасть другие ангелы. Будь я в самом деле мертва, он должен был оставить тело в подвале, где его похоронило бы под обломками. Он должен был погнаться за Велиалом и вернуть себе крылья. Он должен был разрушить планы Уриила и не попасться на глаза другим ангелам.
Вместо этого он принес меня моей семье.
— Это она. Пенрин.
В поле моего зрения возникает Тра-Тру. Он перемазан копотью, вид у него измученный и печальный.
Появляется Оби и несколько мгновений мрачно смотрит на меня.
— Идем, — устало говорит Оби. — Вперед! — кричит он солдатам. — Уводим людей отсюда!
Люди плетутся мимо меня к грузовикам, и каждый бросает в мою сторону взгляд.
Мама крепче прижимает меня к себе, продолжая всхлипывать.
— Прошу вас, помогите положить ее в грузовик, — просит она.
Оби останавливается и сочувственно смотрит на нее:
— Мне очень жаль, мэм, но, боюсь, у нас нет места для... Боюсь, придется ее оставить. — Он поворачивается и кричит солдатам: — Кто-нибудь, помогите женщине забраться в грузовик!
Подходит солдат и пытается оторвать маму от меня.
— Нет! — кричит она, рыдая и извиваясь в руках солдата.
Когда мне уже кажется, что тот готов сдаться и отпустить ее, я чувствую, как меня поднимают с земли и несут. Голова откидывается назад, и я вижу, кто держит меня на руках.
Это малышка Пейдж.
Я вижу грубые швы, тянущиеся по ее щеке к уху. Канареечный мамин свитер косо закрывает швы на горле и плече. Мне приходилось множество раз носить ее на руках, но я никогда не думала, что однажды мы поменяемся местами. Она идет обычным шагом, даже не пошатываясь под моим весом.
Толпа смолкает. Все смотрят на нас.
Пейдж без чьей-либо помощи укладывает меня в кузов грузовика. Стоящий наверху солдат пятится, сжимая в руках винтовку. Люди, которые уже в кузове, беспорядочно толкаются, словно согнанные вместе животные.
Я слышу тяжелое дыхание забирающейся в грузовик Пейдж. Никто ей не помогает. Наклонившись, она снова берет меня на руки.
Она улыбается, глядя на меня, но тут же болезненно морщится из-за растягивающихся швов. Я замечаю среди ее ровных острых зубов волокна сырого мяса.
Хочется зажмуриться, но я не могу.
Сестренка кладет меня на скамейку у борта. Люди поспешно отодвигаются. Появляется мама и садится рядом, положив мою голову себе на колени. Она все еще плачет, но в ее рыданиях больше нет истерических ноток. Пейдж садится у моих ног.
Оби, видимо, где-то рядом, поскольку все в кузове смотрят в одну сторону, словно ожидая приговора. Позволят ли мне остаться?
— Надо убираться отсюда, — говорит Оби. — Мы и так уже потеряли слишком много времени. Сажайте оставшихся в грузовики, и поехали, пока она не взорвалась!
Она? Обитель?
Грузовик заполняется людьми, но каким-то образом вокруг нас остается свободное пространство.
Крики перемежаются выстрелами. Все крепко держатся за борта и друг за друга. Грузовик трогается с места, лавируя среди брошенных машин и набирая скорость.