— Мне ужасно не хватает ясности в мыслях, — признаюсь я. — Скоро, наверное, вообще ничего не буду помнить.
— Возможно, это станет облегчением, — говорит Колин как будто в шутку.
Я вежливо смеюсь в ответ. Он приходит в себя.
— Знаешь, что помогает? — спрашивает Колин.
— Нет, — отвечаю я.
— Канаста.
Колин подзывает официанта, и тот быстро приносит кофе, маленькие размокшие пирожные и две колоды карт на серебряном подносе. Пока официант накрывает на стол, Колин перемешивает карты. Его руки похожи на руки спившегося утонченного фокусника.
РАСПОРЯДОК
Раз в неделю мы занимаемся сексом. Больше для того, чтобы сблизиться, потому что ни один из нас не испытывает оргазма. Скорее один из нас испытает инфаркт или инсульт. Внезапно начинает казаться, что у нас осталось очень мало времени.
АНАТОМИРОВАНИЕ
Я скучаю не по запаху формалина и трупов, а по порядку. Части тела — руки, ноги, ладони — разложены по ящикам, органы отделены друг от друга и находятся в отдельных коробках. Все рассортировано. Я скучаю по систематической работе по локализации определенного нерва или артерии, по аккуратному копанию в горле при помощи скальпеля в поисках, к примеру, блуждающего нерва, чтобы осторожно высвободить его. Одно из первых тел, во вскрытии которого я участвовала во время занятий по анатомии, страдало ожирением. От него пахло тухлым мясом. Чтобы определить местоположение опухоли в его толстой кишке, нам пришлось сначала слой за слоем удалить желтый жир с его брюха. Это навело меня на мысли об отце. Помню, что стала думать о нем как о человеке, который не обладал самодисциплиной, а о себе как о безотцовщине.
С тех пор воспоминания о нем постепенно блекли, пока совсем не пропали. Это привело меня в ярость. Он был обязан быть дисциплинированным. Я крайне скептически отношусь к людям, лишенным самодисциплины. На них нельзя положиться.
ПОРАЖЕНИЕ
Мое отсутствие в операционных после смерти матери открыло перспективы для других хирургов в соответствии с устоявшейся иерархией. Я расстроилась, когда вернулась и увидела, как операционные сестры и ассистенты вьются вокруг новых хирургов-мужчин, в то время как мне почти не помогали. Ни Хенри Уильямс, ни Нина Старр-Браунвальд не работали там в мое время, поэтому союзников у меня не было. Я стала непопулярной и нервной, что вообще-то не типично для меня, но тогда в моей жизни был тяжелый период. Казалось, другие хирурги с большого расстояния чуяли мою неуверенность.
У меня начали трястись руки.
Кто-то увидел едва заметную дрожь. Если я прислоняла палец к ребру, скальпель скользил сквозь ткани твердо и элегантно, как кисть художника. Но когда пальцы таким образом обретали твердость, начинала слегка подергиваться голова. Совсем чуть-чуть, из стороны в сторону. Сейчас, во всяком случае, я считаю, что правильно поступила, продолжив работать, но один из хирургов-ассистентов написал на меня докладную заведующему отделением. Шло время, и чем больше он за мной наблюдал, тем больше я тряслась. Чтобы разобраться с проблемой, я сходила и к психологу и неврологу. Выяснилось, что у меня нет ранней стадии болезни Паркинсона, как я боялась. Я принимала бета-блокаторы, которые уменьшали дрожь, но через некоторое время меня перестали ставить на операции.
Заведующий отделением предложил мне больше преподавать. Я должна была согласиться, должна была заняться исследованиями, выступать с докладами, но не смогла смириться с поражением. Естественно, я совершила ошибку, уехав из Нью-Йорка.
Уезжать из Нью-Йорка — всегда ошибка.
Я продала и раздала почти все свое имущество, упаковала книги, журналы, записи. Не подумав, я согласилась на первую предложенную мне работу. Вскоре у меня завязались отношения с мужчиной из Всемирного фонда дикой природы в Париже, психологом, постоянно окруженным друзьями. Я редко совершала так много ошибок за столь короткое время.
ПОБЕДА
Я обыгрывала Колина в канасту три недели подряд и почувствовала такой кураж, что спросила, не хочет ли он прогуляться со мной по саду Тюильри. Я старалась выглядеть как можно более дружелюбной, чтобы Колин не растерялся.
— Если ты хорошо себя чувствуешь, конечно, — добавила я.
Колин взял пальто и предложил мне руку.
Мой друг Колин.
ВОЛНА ЖАРА
Мы решили съехаться. Возможно, уже этой осенью. Квартира Хавьера на первом этаже, поэтому жить у него, конечно, более практично. Я сохраню свою квартиру за собой. Это не обсуждается. Но людям необходимо договориться о многом, если уж они решились жить вместе.