Никтус деревянно поднял руку с кубком, выпил, всё так же отрешённо поставил на стол, не замечая заботливо пододвинутых солений. Аргус покосился на дверь:
– Кто тут у тебя под боком? Дежурят? Не слушают?
Никтус очнулся, прикрыл глаза, вслушиваясь не то в доносившееся снаружи, не то в какое-то из своих внутренних чувств:
– Да нет, дежурного услал. Кто-то из учеников, кажется, с девчонками милуется. Что на сеновале, что в тереме. Дуреют с этого так, что имя спроси – не вспомнят. Только Нэд никогда… Да… Я не запрещаю, а тебе мешает, нет?.. Так, с чем ты ехал – понятно, а с чем приехал? Что ты теперь предлагаешь?
Чома не верила своему нечаянному счастью. Все эти споры вокруг неё с Дэлом, предположения об их свадьбе, его неожиданное неотвязное внимание до самого вечера – всё это кружило ей голову. Как бы ни осторожна и хитра была она, детская доверчивость ещё не развеялась на сквозняках тайных теремных переходов. Он был с ней, только с ней одной, ни разу не спросил ни про Стара, ни про Яромиру, ни разу не заупрямился, когда она желала то танцев, то зрелищ, то прогулок в тенистом уединённом уголке придворного сада, то погляда на покои маговых учеников…
И, наконец, в тёмной галерее, перед чьей-то бубнящей голосами дверью, с головой окунувшись в наваждение долгожданных поцелуев и в истому доселе неведомых ласк, Петулия совсем потеряла голову, стыд и страх. Любовь настолько переполняла её, изливаясь на Дэла, единственного и неповторимого, такого близкого и желанного, что затопляла всё вокруг – и волшебную темноту галереи, и бескрайние пространства за бубнящими дверями, и… чуткую настороженность высших кудесников.
Ночь плавно опустилась на пирующий двор. Укрыла многочисленные парочки, тешащие хмельную страсть в потайных закоулочках подворья, сорвала с самых робких влюблённых уст самые пылкие признания и утолила сокровенные желания. Настало время самого яркого зрелища.
Огромная махина Терема заиграла в ночи облепившими стены и башни громадными радужными светляками праздничных кострищ. Разлилась яркими искрящими ручьями вдоль пиршественных столов и игрищных кругов по подворью. Рассыпалась в поднебесье разноцветными огнями, озаряя и оглушая, казалось, всё Приграничье. Ученики постарались на славу. Огненные змеи, птицы и целые сказочные сады взмётывались ввысь, и, зависая в бесконечно долгом падении, ослепительно сверкали над задранными головами чудной россыпью огромных драгоценных каменьев.
Прижавшись к любимому, счастливая Петулия завороженно следила за причудливыми танцами огней.
Дэл, потеряв к ней всякий интерес и напрочь забыв о её присутствии, равнодушно следил за шутихами, обдумывая удачно подслушанное под дверями магов.
Празднеству предстояло будоражить Приграничье еще несколько дней, но высшие маги уже засобирались в дорогу.
С облегчением избавившись от прилипшей к нему Петулии, то есть нежно спровадив её отсыпаться перед возможными прелестями следующей ночи, Дэл узнал об отъезде первым. Осунувшийся Никтус вошёл к ученикам и, застав его бодрствующим, велел растолкать спящих, разослать скороходов по укромным уголкам подворья – за не ночевавшими в гриднице, да проследить за сборами. Дэл скороходов разослал, но суетиться не стал, а прикорнул у входа в покои, здраво рассудив, что спящим можно и поспать, пока не объявились любители укромных местечек…
Всё уже было уложено, готово к отъезду. Приказано было не разбредаться. Ждали, пока Никтус распрощается с владетельной чиной.
Стар, грустный, озабоченный, торчал в галерее, печально озирая знакомую башню и пути, проделанные вчетвером…
Дэл подошёл и, молча, встал рядом. Стара вдруг прорвало:
– Дэл, прикрой, если что! Я сбегаю, попрощаюсь с Яромирой…
– Не рискуй. Сейчас учитель явится. Через сторожевых привет передашь…
– Нет, я сам должен! Когда вырастем, я на ней женюсь…
Дэл не сразу нашёлся, что и сказать. Пробормотал глупо:
– Витязи на таких не женятся… Ты же сам говорил, что она некрасивая и…, что отбора даже не осилит. Опять же, ты в Межгранье, а она здесь.
– Ну и что? Лар сказал, что и здесь бойцы всегда нужны, он меня в какую-нибудь свою дружину возьмёт.
Лар? Ничего себе!.. Дэлу, значит, и на глаза ей запретил показываться, а Стару, значит, даже место в своей дружине прибережёт? Выбрал, значит?.. Или она выбрала?!