Что-то притихли, сидят врозь. То ли не выспались, то ли вина и любви перебрали, то ли дочку владетельной чины не поделили. То один в её светлице безвылазно, то другой от неё на пиру ни на шаг. Не она ль в галерее так сладко стонала? Да, она, видать, обоих зацепила, хороша маленькая чома, Стару в самый раз будет, пусть не дуется, сам от него сватов зашлю, мне не откажут. А у Дэла таких – полно Межгранье, не Аргус – силой брать не будет…
И хочешь – не хочешь, а в наставники ему придётся звать Лара. Вот кого уговаривать надо. Сам Тимус Межгранье ему предлагал – ну и что, что колдовство не даётся, как такую голову в Приграничье хоронить? Упёрся. Ближе к Вратам – ближе к дому… Кто ж из нас домой не хотел? А Врата – они только сюда. Дозволь кому думать иначе – тут и Миру конец… Мастер единоборств – Тимусову охрану рядком уложил. Что дом ближе из Межгранья – не верил… Отправляли его домой, держали там квартом, пока загибаться не начал, не убедился, что возвращенцы там мрут.
Только Нэд сумел там выжить… когда-то. Кристалл плюс воля. Не берегу друзей… Вот и Лар. Первый год наговориться с ним не мог. Будто дома оказался! Себя самого молодым встретил… "Ты мне веришь?" Как спросил, а? Кому-кому, а ему – почти как себе. Да и к девчушке той стоит присмотреться. Крыссы, говорит… Ну! Вот и верь…
Передовые вдруг стали. От отряда оторвались двое, резко взяли в поле. Взметнулись арканы – в них кто-то отчаянно забился. Стражи, не снижая хода, прямо по полю, по пыли, полупридушенных, подволокли к магу двоих тощих нагих бродяг и замерли, ожидая, пока те очухаются и поднимутся, кряхтя и шатаясь.
Нет благополучия в этом мире, подумал Никтус и тут же поправился: а в каком оно есть?.. Такая компания ему ещё не попадалась. В чём только душа держится? Седой и сутулый мешковатый ом и полупрозрачная уха с огромными прекрасными глазами. Но такая ненависть полоснула из этих глаз по магу…
Любой добрый поселянин, встретившись с таким взглядом, многократно возблагодарит милостивую мудрость венценосной чины, чьим указом предписано искоренять бродяжничество любыми способами. Аргус так и делает – в Порубежье, как и в Межгранье, редких бродяг уничтожают на месте. В Заграничье их отводят для того в ближайший истребительный загон, а в Приграничье им дают с полчаса на обретение и изложение верноподданничества – человеколюбивая причуда Лара – и отсылают на лесоповал либо в копи – доказывать благонадёжность, выдюживших расселяют по дальним промыслам, а года через три – особо старательным – разрешают пройти Отбор.
Никтус же, далёкий от человеколюбия, где бы ни был, всё же старался их выслушать. И вовсе не потому, что чувствовал вину за свой труд по многолетнему обустройству мира, в котором почему-то не находится места для этой малой неприкаянной части населения. Нет, своим проектом мироустройства он гордился. Кто может предложить более подходящий – пусть дерзает!
Никтус не зря слыл если не самым искусным, то самым знающим из старших. Его собрание свитков и копий древних манускриптов потрясало воображение. Мало того, в многочисленных собственных рукописных трудах вострил он критичный ум государственного мужа и выверял пути, по которым вёл за собой сподвижников. Он-то знал, что этот сказочный, на первый взгляд, свет не единожды содрогался от деяний гордых безумцев, что тщились с помощью принесённых с собой из иных миров знаний и технологий, щедро сдобренных местной магией, подмять под себя всё и вся. И взрывали, и заражали, и какой только напасти не насылали! Выживали сильнейшие и умнейшие – всегда беспощаднейшие.
Он прекрасно помнил, как в битвах магов средней руки стирались в прах поселения и крушились города, а высшие маги, пытаясь обуздать кровавые войны, восстановить равновесие, просто удержать свои позиции, изнемогали и таяли от непрерывного колдовства. Как споры самих высших магов порождали всепожирающих чудовищ, с которыми едва-едва удавалось сладить лишь общими усилиями…
Сколько ему тогда минуло? Тридцать? Сорок? Да, он как раз проводил в последний путь батюшку в своём первом мире. Чудак Тимус, всегда витавший в облаках, засылал его изыскать секрет цветного хрусталя в родной университет – там и узнал случайно… Тогда же Никтус и принёс свой проект последним уцелевшим из Собора магам.
И вот, поди ж ты, не все хотят жить в его мире. Отчего так? Никтус прислушался.
Дежурный обмен формулами опознания окончился, первый-из-старших ухов, сопровождающий мага по Приграничью, отъехал. Верноподданнических чувств отловленные изъявлять не желали, себя не называли и враждебности не скрывали. Маг вздохнул: вряд ли что полезное можно вытянуть из этих непримиримых отщепенцев… Только одно настораживало – что-то уж очень серьёзное могло связать ома и уху. Если какой пьяный ух ещё и глянет изредка на хорошенькую ому, то уха на ома – никогда, и близко не подойдёт. Только со своими знаются, ну разве ещё с витязями, не меньше. А здесь припала к нему плечом, как к родному. Неспроста. Коротко распорядился: