– Ну ладно, ну и утаила чуток. Так времена ж какие! А то отчего ж не рассказать? Расскажу. Но если спросит кто, сделай милость, так и скажи, что сам догадался, тебе-то Сам, поди, поверит без расспросов, – вновь зачастила она, наливая гостю вина, придвигая скамейку и присаживаясь.
– Оно все сначала было тихо да гладко, а второго дня, вишь, морозы вдарили, – издалека начала она. – Новостей, понятно дело, в такие дни почти не бывает. Но кое-что могу… Ну, когда морозы, сам знаешь, все при деле должны быть. Этот, – она с презрением мотнула головой в сторону посудни, где усердно гремел настоящими – необычайно дорогими – котелками её плешивый угодник, – дровишки колол в сарае. Три печи, да плита новая – дрова жрёт, как зверь… Зато мясо получается – пальчики оближешь, вот это попробуй, пока горячее – во рту тает.
Тоня придвинула магу нарядную деревянную миску с расписной крышкой, открыла, прищёлкнула языком, вдохнув разлившийся аромат:
– Ну, как не похвалиться? Разве не угодила, скажи? Два дня без моей еды – с ума сойти! Я вчера все глаза проглядела – где ты…
Дэл перестал жевать, приподнял бровь. Тоня поспешно закивала:
– А, ну да, колет этот, стало быть, полешки. И нет бы ему хоть изредка за ворота выскочить! Прикрой плешь – да выглянь! Приметь, что стоит приметить! Кто вокруг бродит, откуда да куда идёт… А то заходи, кто хошь, бери, что хошь! – нарочно возвысила голос, обернувшись в сторону кухни; в голосе гневно зазвенел металл, и котелки загремели бодрее.
– Значит, зашел, – полувопросительно-полуутвердительно пробормотал маг, наконец-то удостаивая вниманием придвинутую хозяйкой миску.
– Зашел-зашел, а как же – подтвердила трактирщица. – Своими глазами его видела! Вот как тебя. А уж цангов-то говор я завсегда распознаю!
– Цангов, говоришь? Заставы как никогда крепки. С чего взяла?
– Да это я уж потом поняла, что он из них, когда заговорил, а поначалу… Одет был, понимаешь, как любой наш чух, обычный такой. Только что есть – не ел, и пить – ничего не взял, будто – только погреться, но кто ж у нас без выпить греется?
Дэл согласно кивнул, прихлебнув из кубка.
– Но ладно, пускай, ведь мороз, а вдруг он совсем без мошны, думаю. Пожалела: грейся, мол, говорю. Недолго тут простоял… Тоже нормально. Так ведь? Чё без монет-то коло еды торчать, правильно? Только вдруг завыспрашивал, завыспрашивал, где да что, да как пройти…
– И что рассказала? – с интересом, но явно прозревая ответ, спросил молодой маг.
Рыжая Тоня отвела глаза, вздохнула, пожала пухлыми плечами. Её языку дозволялось многое. Но одно дело – увлекательные сплетни о ночных похождениях держателя Порубежья и кабацкий трёп о планах похищения боевыми магами прекрасных вражеских дев… Другое – о воинской силе Крепости. Одно дело – невинные предположения о продвижении витязей по службе и предсказания о гоночных победах да о выигрышных ставках в ножички, даже завистливая болтовня о плутоватых коробейниках, торгующих самоцветным узорочьем и пыльцой колдоцветов… Но совсем другое – секретные сведения о дорогах и тропах в густых лесах Порубежья, о сторожевых вышках на пустошах и потаённых пограничных засеках, укрытых схоронках ухов или наблюдательных постах витязей. Это важное различие Тоня, при всей своей болтливости, осознала и уяснила давно и до сих пор, как ей казалось, соблюдала свято.
– Ну, что-что, – виновато пробормотала она. – Как обычно. Но главное, дорогу указала через перелесок, что к пролому. Он и пошёл. Ну, я думала, что с концами…
– Так тот цангомогильник – точно твоих рук дело?
– Ну и моих. Для общей пользы! И смеяться тут нечего. До сих все шли, куды посылала. Между прочим, мне за то награда даже, может быть, положена! Ежели посчитать…
Тут Тоня осеклась и сникла, будто от того простого мысленного пересчёта заманенных в ловушку врагов иссяк весь её воинственный задор, улетучилась вся хвастливость. Недоумённо кругля глаза, разведя руками, она словно пожаловалась на последнего подлого цанга:
– Сколько посылала – все там, а этот паразит свернул! Вот и думаю теперь, вдруг это он сзади, со спины дозора, на Кривую балку вышел? Вишь, как совпало! Вдруг я виновата? А если и не на балку, так всё равно где-то по нашей стороне бродит – не доглядела…
Разубеждать её в вине Дэл не стал, уточнил: