Когда цангам впервые стало тесновато за Великой рекой, они с удивлением обнаружили, что некогда пройденное ими опасное заречье стало ещё опаснее – неведомо откуда взявшейся нечистью, беспощадными колдунами и свирепыми бойцами, повелевавшими ужасными тварями. Стране Цанг, содрогнувшейся от этого открытия и более не помышлявшей о расширении границ, едва-едва хватило собственных слабых колдовских познаний, подкреплённых всеми их тогдашними военными силами, чтобы надолго отгородиться от жуткого мира соседей.
А к тому времени, как окончательно истощились богатые недра их слишком давно обжитой долины, и цанги вынуждены были устремить алчные взоры к принявшей их предков гряде, на берегах Великой реки уже встал неодолимый, все испепеляющий заслон – летучие пограничные отряды нового могучего государства магов, воинов и ручных драконов.
Техника цангов была достаточно развита и сильна, военная мощь крепка – ровно настолько, чтоб не допустить страшного врага в свою Страну. Но не настолько, чтобы прорваться к привратным лесам и далее – к новым завратным технологиям, а что ещё лучше – к возможности исхода в прежний свой мир.
Война была неизбежна. Она и случилась, буднично начавшись с пограничных стычек и сразу приняв непримиримый характер истребительной войны. Или мы, или они – вот как ставились все задачи, вот как звучали все приказы с обеих сторон. Вот каким видели исход великого противостояния оба державных дома.
Цанги решительно наступали, границы трещали под их натиском, когда в Мире магов народился Серебряный Локк. Паритет сил был восстановлен. Цанги отхлынули, ощетинившись малолюдными высокопрочными противовоздушными укреплениями, начинёнными противотермической автоматикой, но война продолжалась.
Дэл в позапрошлом году выковал собственный Жезл. И тут же с головой окунулся в огнемётные учения, в разучивание боевых заклятий, в захватывающие сражения. Вблизи и Аргус казался не так страшен, как представлялось из Межгранья. Может, только казался. Но молодого мага он зацепил здесь накрепко – предоставил полную самостоятельность. Никтуса теперь даже и вспоминать не хотелось…
Одно раздражало в новом учителе – нежные отношения с венценосной чиной. Что он в ней нашёл, ведомо было только ему. Но Дэл-то не забыл свой счёт к венценосному дому. А именно – неоплатную кровь Ведолины ри Эль, первой красавицы Мира… Проклятие давно было готово, оставалось передать его с глаз в глаза.
Это удалось, когда венценосная жаловалась Аргусу на какую-то нахальную девчонку, что вертит Собором, как хочет. Аргус посочувствовал и услал ученика на третью засеку… Главное, не заметил насланной порчи. Дэл, покидая с дозором Крепость, мысленно пожелал неведомой девице успеха, а эту-то – сунься в тот момент цанги – безо всякого наговора тут же сдал бы врагам беспрепятственно…
"Просто удивительно", – думал Дэл, спеша в Крепость, – "на что рассчитывают эти лазутчики?" На совет он опаздывал, поэтому злился. Прежде всего, на цангов, конечно. Он так и этак пытался представить себе, на чью поддержку в Межгранье могут уповать те отважные – а вернее чокнутые – парни, что второй год пытаются тайно просочиться через порубежные земли. Выходила совсем уж ерунда. Выходило: только зашуганные приграничные старатели и могли бы приветить высококлассного разведчика цангов, каковым, несомненно, должен быть сумевший миновать все препоны чужого враждебного мира. Выходило: цанги, в поисках выхода к Вратам, могли надеяться лишь на бредовый союз с голыми увечными дикарями Привратной Гряды. Бред? За два года Дэл убедился, что цанги дураков на своей стороне границы не держат, как не водилось таковых и на этой стороне. Значит, не бред? Тогда какого чёрта!..
Стремительно врывавшийся в воеводские покои, бесцеремонно рывшийся в бумагах на столе и первым хватавшийся за Яблочко на звонкий вызов Блюдца, бывший ученик, а ныне полноправный боевой маг, мало напоминал Аргусу тусклого порученца-советника.
Этот не станет скромно дожидаться, пока ему позволят присесть, не станет письменно излагать всё, что считает нужным высказать здесь же и сейчас. Не станет маскировать бесцветным голосом своё отношение к неудачной диспозиции. Разве что, одарив улыбкой, загнёт витиевато вежливую фразу, из которой только назавтра и станет ясно, насколько безмозглых вояк удостоил вниманием сегодня на совете держатель Порубежья… Сам виноват, распустил парня. А как без него?