– Яр, Яр! Проснись!
Чуха дернулась, мгновенно нащупав на поясе рукоять резака, скатилась с лавки от протянутых к её плечу пальцев – перед мысленным взором всё ещё разлетались обрывки сна, а тело, готовое прыгнуть на незваного гостя, уже напряглось в привычной стойке, отработанной на беспощадной каждодневной и оттого осточертевшей побудке. По ногам неприятно тянуло холодом. Морозная струя просочилась через неплотно притворённую дверь и разбудила чуху скорее и вернее, чем Дан, старший по её дюжине, оторопело попятившийся от отброшенной в его сторону лавки. Пальцы он смешно сложил крестиком – от сглаза. Но бабка Катерина не каркала, как обычно, а застыла у своих пялец. Прижав сухонькие руки к груди, она жалобно смотрела на чуху, будто ледяная струя выстудила и голос её, и силы, и обычную сварливость. Потому что только что-то очень важное и грозное для прикипевшей к старенькому сердцу девчонки могло втолкнуть старшого в запретную золотошвейню.
– Ну и чё ты впёрся? Чё разорался? Кому дверь распахнул? Чё тебе, лето на дворе? Чё ты стал столбом?! Прикрой! – напустилась чуха на Дана. Будто только такими ворчливыми заветными заклинаниями и можно было растопить навалившееся на старушку ледяное ожидание беды.
– Да мастер Цанг послал, – объяснил Дан бабке, незаметно омахивая пуп крестиком из пальцев, нашарив за спиной дверь, плотнее прикрыл её и добавил уже чухе, будто оправдываясь, – слушай, злой такой… Бойцы ваши завтрашние уже приехали. Их утром ждали, а они… Ну вот. Такие дела. Велено вот тебе маску надеть… Я и принёс. Другие уже надели. Потом надо, приказал, все положенные обходы соблюсти… Оружейня там, святилище, целитель, и чтоб до ужина – к мастеру. Злой такой…
Бабка ожила, зашевелилась, прокашлялась:
– Нашёл, кем городиться! Ты меня спроси, зла ли я – выстуди вот ишо другой раз! Ты мой глаз знашь… Принёс, так не стой… столбом. Доложился – так и давай тую маску, да иди себе… Вишь, одеться человеку надо. А Гавриле передай: и обойдёт, как приказано, и прибудет вовремя… Дай сюды! Стирана хоть? Всяку гадость на себя пялют… На кого твоя дюжина поставила?
– На Яра, конечно!
– Ну, молодец, ладно, иди по добру… Али ишо што?..
– Да… Яр, слышь… В общем, там витязь из зелёной дружины, твой который… С полдюжины старательских станиц в одиночку, говорят, искоренил. Такие там истребительные наезды показал – досрочно в старшие витязи вышел… Под его началом уже своя сотня. О, как! И Цанг другим его заменять не стал. Жук свой оберег – тот самый, ты знаешь, – согласен на твоего Дрыгу обменять, если захочешь…
– Как жа! Зверя на оберег? Щас! Так она и разбежалась… Шёл бы ты, пока цел… Ступай-ступай!
Выдворив парня за дверь, бабка вернулась к Яромире, похлопала по плечу:
– Лавку подыми, сядь. Спешить ни к чему. Да утюг вон возьми, пропарь намордник этот. Я тебе пока душегрейку достану. В такой мороз для боя – в самый раз: не сопреешь, не остынешь…
Пока чуха хлопотала над тяжёлым утюгом, старая мастерица свернула перину, достала со дна сундука, на крышке которого обычно спала, плотный, но лёгкий самотканый подкольчужник, украшенный тонкой вязью золотого узора, разложила на лавке. Постояла немного над ним, будто вспоминая что-то, разгладила ладонями. Потом встряхнула – слабенькое золотое облачко пыли колыхнулось с подола – подула на ворот, пошептала. Воровато оглянулась на ученицу – не видала ли, пошептала ещё. Взяла иглу с золотой нитью, подновила узор. Утюг загремел в духовку. Катерина вздрогнула, засуетилась:
– Управилася? Друго дело… Подсуши ещё на распоре. Да последний утюг мой бережней клади!.. А это, на-ка, надень! Шибко удобная вещь, как по тебе ладила. Усела от времени, но крепка… Поворотись – посмотрю. Вот и ладно… Носи на здоровье! Травок вот, давай, ишо попьём с мёдком, да пойдёшь потихоньку. Спать тебе в святилище, так ввечеру колдуны покормят, я скажу. А до ужину и к душегубу загляну – не зарадуется. Зол он… Тоже мне, манеру взял – злиться…
Ристалище гудело голосами зрителей. Ещё с вечера и до поздней ночи ученикам пришлось расчищать его края от снега, обустраивая помосты со скамьями, и расставлять судейские столы. Смотреть испытательные бои собирались обычно все воинственные обитатели капища. Старшие плотно сидели на помосте, младшие толпились вдоль частокола, над ним зависали караульные на пыхтящих шумилках… Сегодня на ристалище выходило шестеро учеников, допущенных к бою с настоящими, лучшими из молодых, бойцами – выпускниками разных школ. Три умения должны предъявить собравшимся будущие витязи – самострельное, мечерукое и рукопашное.