К рудникам вела тщательно отсыпанная и хорошо утрамбованная дорога, проложенная меж скал. В последней, крохотной, в три двора, древенке Яромира останавливаться не стала. Не стала даже, как было собиралась пару поворотов назад, раздражённая зноем и однообразностью придорожных раскалённых каменных глыб, поить здесь шумилку. Слишком грязны и убоги были домишки, слишком неопрятны и визгливы дети, слишком оборваны, худы и лживо-подобострастны взрослые. Не понравились их перешёптывания и переглядывания за её спиной, не понравились уклончивые ответы на расспросы о близости рудника, не понравилась торопливость, с какой помчались куда-то через окраинную каменистую пустошь двое босоногих и бритоголовых чумазых ребятишек. Перед тем, на первой владетельной заставе, она уже видела поселенцев такого разбойничьего вида. Они как раз, понукаемые парой надсмотрщиков, отсыпали камнем дорожку к караульне, где чуха отметилась и выслушала предостережения первого-из-старших ухов о небезопасности проезда в одиночку по здешним местам. Не то, чтоб она испугалась, просто побрезговала спешиваться на захарканный, усыпанный каким-то неопознаваемым мусором, двор. Столь разительным был контраст с памятной ей чистотой и достатком родного подворья. Казалось странным, что их дорогая владетельная чина, да приумножится её здоровье, содержавшая в таком образцовом порядке Терем, не распорядилась о наведении хоть мало-мальски похожего на него в своих новых, доставшихся в приданное от мужа, владениях.
Как оказалось, останавливаться здесь не было нужды, потому что, подняв зверя повыше над этой обойдённой милостью Макоши древенкой, она увидела знаменитую сторожевую башню Бельмесса, дрожащую в далёком знойном мареве. Разглядела даже тесно прилепившийся к ней небольшой теремок, обнесённый мощной стеной, по которой неспешно прогуливались крохотные зелёные фигурки дозорных. Различила два ряда плоских домиков возле зияющей чёрным провалом скалы и будто заглатывающей им широкую серую ленту дороги. Завидев башню, Дрыга сам не пожелал спускаться на дышащий пыльным зноем щебень, а стрелой устремился к теремку, словно разглядев вдалеке желанную привязь у колодца. На пути попались ещё две такие же заплёванные древенки, но Яромира даже не стала присматриваться к их недобро щурящимся из-под ладоней обитателям.
От башни отделилось двое всадников. На подлёте разглядели хозяйкины цвета – трава по серебру – чухиных боевых браслетов, повернули назад, ведя за собой принятым в Тереме порядком – один впереди гостя, другой сзади.
В теремке оказалось сонно и прохладно. Внизу, в дальних подклетях тонко зудело сверло, где-то рядом мерно постукивал ткацкий стан, тихо напевала женщина. Дозорный ступал бесшумно, будто боялся спугнуть царивший здесь покой. Кто-то, должно быть, оружейник, позвякивая металлом, протопал по галерее, лязгнул засовом, и терем опять окунулся в дремотно невесомый лепет звуков. Дозорный буркнул: "Погоди, доложусь", – исчез в одной из резных дверей, потом выглянул, поманил: "Заходи!" Яромира, таща из-за пазухи грамоту, шагнула в просторную светлицу, вежливо поклонилась, назвалась:
– Витязь Яр, ученик старшего воеводы Лара, – проездом из Порубежья к Терему.
Рудничный посадник, грузный пожилой витязь, мельком глянул на печать, мягко отвёл чухину руку с протянутой бумагой и, дружески потрепав по плечу, поздоровался:
– Ну, с приездом. Рад видеть подобру-поздорову.
Поворотился к дозорному:
– Распорядись разместить отдельно, баньку расстарайся, кваску побольше, да с обедом там поторопи, вишь, с дороги человек…
Едва тот вышел, усадил чуху за стол, придвинул блюдо с сочными душистыми ломтями жёлтой мелы, достал второй кубок, налил прохладительного, сказал: