Но важно вышагивающий по мостовым или мощно парящий над садами толстый угольно-блестящий шумилка свободного витязя, не иначе как по похмельному скудоумию своему отбившегося от дружины, а также богатое шитьё и доброе оружие так и лезли в завидущие глаза, так и заставляли чесаться загребущие руки… Вот от таких завистников и пришлось отбиваться всю дорогу. Да не только отбиваться от грабителей, а и петлять окольными тропками, избегая также драк междоусобных. Потому что каждая из по-соседски бившихся дружин справедливо относила случайного свидетеля к противной стороне и норовила поступить с ним согласно своему представлению о вражеских соглядатаях. Хорошо ещё, что кровожадной Яромира не была, и гвардейский обычай добивать поверженных противников ей претил. Она вовсе не считала трусостью своё желание оставить поле боя за слегка поколоченными, но всё ещё полными сил, ребятами… Не преследуют – и ладно. Значит верно поняли, что не на того напали. И всё же двое непонятливых, убитых ею, остались на этом беспокойном пути за её спиной. Это было крайне неприятно и потом долго тревожило по ночам.
На подступах к Межгранью грабительские наезды прекратились. Здесь уже не мелкие владетельные дворики окружали столицу – богатые дворцы высшей знати. Здесь несла караул гвардия державного дома. Здесь чухе не просто отметили подорожную, а проводили до предписанного в ней постоялого двора. Проследили, чтоб были отведены достойные покои, номер тех покоев занесли в подорожную – вместе с росписью хозяйки двора, перечнем дозволенных к посещению достопримечательностей и вежливым приглашением на ежевечернюю поверку к дозорному сотнику. Впрочем, перечень оказался внушительным, дозорный сотник – улыбчивым, а время пребывания в столице – не ограниченным. Можно было даже посмотреть еженедельный гвардейский парад на дворцовой площади детинца – на следующей неделе, если за это время пребывания в столице молодой витязь ничем не оскорбит достоинства венценосного дома. Приглашение прилагалось. Видимо, имена Лара и владетельной чины, равно как и принадлежность гостя к славной гвардейской школе Цанга, имели в столице немалый вес. Однако чуха сильно сомневалась, что такое пристальное внимание было вызвано только почтением к хозяйке Привратной Гряды. Скорее уж, оно было вызвано настороженностью по отношению к доверенному лицу приграничного воеводы. Иных гостей, как в этот же первый вечер показалось чухе, опекали не так настырно. А может, и вовсе не опекали. Во всяком случае, пока она осматривалась с дороги и ужинала, никто из на ночь глядя вышедших со двора не отметился у улыбчивого сотника. Впрочем, чуха и не горела желанием взглянуть на ночную столицу. Сейчас хотелось только хорошенько вымыться с дороги и как следует выспаться.
Утром она отправилась знакомиться с городом. На сам детинец, где размещались палаты венценосной чины и главные чиновные приказы, ей пока ходу не было, зато посад дозволялось осматривать без каких-либо ограничений. Уже на выезде с гостевого проулка она уткнулась в трёхлапый, резной, зазывно приглашающий указатель чёрного дерева. "Направо пойдёшь – в корчму попадёшь, налево пойдёшь – оружейню найдёшь, а прямо пойтить – на торжок угодить". Она всё ещё нерешительно рассматривала лапы указателя, когда возвращающийся на постой ночной гуляка с помятым лицом и ободранными кулачищами просипел:
– Читай – не читай, дерьма не минуешь… Тут его на каждом шагу. У всякой корчмы – бабы, за оружейнями – выгоны, на торжках – всего и помногу. Валяй, развлекайся…
– Мне бы библиотеку…, – робко отозвалась чуха.
– Библи-атеку? Тебе? – витязь притормозил, остановил мутный взор на несмышлёныше, горестно покачал головой и двинул дальше, просипев укоризненно, – А ещё гвардеец…
После шестого, торчащего на углу чьего-то огромного дома, указателя, настойчиво приглашающего в корчму, к оружейнику и в торговые ряды, Яромира рассвирепела: