Он представил себе жену, распластанную на полу, ее большие черные глаза, в которых испуг и немой укор, брошенные в угол косы... Неужели она и на самом деле плешивая? В первые дни Турумбет не замечал этого. Выходит, скрывала, обманывала. А может, заболела чем-нибудь таким?.. Что это за женщина, которая от одного удара летит как перышко. Или в Турумбете сила уж такая богатырская?.. Это предположение польстило его мужскому самолюбию, и тотчас же пришла заманчивая мысль: а что, пожалуй, можно вызваться в борцы... Праздничная площадь, гул толпы, поверженный соперник, и он, Турумбет, с высоко поднятой рукой, поклоном отвечающий на приветственные возгласы зрителей!.. Но в тот же миг в памяти Турумбета возникла мощная фигура палвана, победителя на последних соревнованиях, и розовые мечты, владевшие его воображением, начали быстро таять. Говорят, у кого есть призвание быть палваном, тот, наблюдая за единоборством, обязательно трясется всем телом. За собой Турумбет такого не замечал... А все же как свалилась она от одного пинка! Будто подкошенная... Нежная очень. Интересно, как она там сейчас — лежит или встала? Или вовсе не нежная, а хитрая, притворяется только, чтоб разжалобить мужа? Ну, этому не бывать! Не выйдет!
Турумбет еще раз взглянул на свою юрту, махнул рукой и поплелся к центру аула, где вокруг хауза под шатром карагачей обычно собирались мужчины для обсуждения многообразных проблем, как правило, не выходивших за пределы аульной жизни. На этот раз около хауза никого не было, кроме босоногих детей, увлеченно игравших в бабки. Турумбет ощупал матерчатый пояс, нашел монету, неторопливо подошел к ребятам:
— Ну, кто у вас тут выигрывает?
Азартные игроки не обратили внимания на Турумбета, не заметили просто. Тогда он раздвинул кольцо ребячьих тел, протиснулся внутрь и, стоя, как осел среди овец, сказал снова:
— Ну, кто продаст кости?
Курносый мальчишка в неописуемо грязной рубахе поднял голову, посмотрел на Турумбета.
— Йе! — удивленно воскликнул другой, только сейчас обнаружив присутствие взрослого. Игра приостановилась. Вытянув длинные тонкие шеи, исполосованные потеками пота, мальчишки настороженно разглядывали Турумбета, еще не понимая его намерений.
— Сыграем, — предложил молодожен, подбросив на ладони монету.
Глаза у ребят загорелись.
— Не, ребята, я его знаю, — остановил игроков курносый. — Он как проигрывает, драться начинает. Не буду с ним играть!
— Не будешь?! — угрожающе переспросил Турумбет и протянул руку, чтобы схватить обидчика. Но тот проворно отскочил в сторону, свистнул и, шлепая босыми ногами по пыли, помчался к хаузу. Мальчишек как ветром сдуло — бросились врассыпную. Отбежав на безопасное расстояние, они останавливались, корчили рожи, отплясывали дикий танец, который Турумбет воспринимал как личное оскорбление. Он поднял камень, швырнул в мальчишек и под дружное улюлюкание направился дальше.
Привычная тропа привела его к дому Дуйсенбая. Не решаясь войти, он долго топтался перед юртой, пока наконец не был замечен.
— О, Туреке, рад тебя видеть! — приветствовал его, не подымаясь с кошмы, Дуйсенбай. — Сделай доброе дело — сожни сноп клевера, брось коню. Совсем изголодался.
В такую жару Турумбет и своему коню не стал бы косить клевер, но просьба бая дороже собственного коня. Не раздумывая, Турумбет зашагал к участку, засеянному клевером, но на полпути вспомнил, что косить ему нечем, и повернул обратно. В хозяйственной юрте столкнулся с байской женой. Прежде Бибигуль никогда с ним не разговаривала, не глядела даже в его сторону. Сегодня вдруг заговорила:
— Как там моя подруга? Жива-здорова?
Турумбет взял серп, подумав, ответил:
— Жива... Послушай, твоя подруга всегда была плешивой?
— Плешивой? Ты что? Да в нашем ауле ни у кого не было таких кос, как у Джумагуль!
Турумбет засмеялся недобрым, едким смехом:
— Этого не знаю. Только, говорят, у женщины волосы длинные, ум короткий. У моей жены, видно, все наоборот: волос нету, а ум как у муллы — хитрая очень!