— Стой! — окликнула темная фигура, внезапно возникшая перед ними на узкой тропе.
Дуйсенбай наклонился с седла, что-то шепнул.
— Спешивайтесь! — приказал дозорный.
Дальше они шли пешком. Появлялись и снова исчезали во тьме какие-то смутные тени с пятнами вместо лиц. Неожиданно начинали шевелиться кусты. То тут, то там звучали сдавленные голоса.
Турумбет вертел головой во все стороны, еще не разобравшись в том, что здесь происходит. Дуйсенбай подошел к плотному кольцу джигитов, расположившихся вокруг костра. Навстречу ему поднялся высокий мужчина с длинными вислыми усами. Турумбет как-то встречался с ним у Дуйсенбая, но имени припомнить не мог.
— Опаздываете, — сурово посмотрел усатый сначала на Дуйсенбая, потом на Турумбета, выглядывавшего у того из-за спины.
— Старались по силе возможности, — кротко объяснил Дуйсенбай.
Усатый и Дуйсенбай втиснулись в плотное кольцо тел. Турумбету указали рукой в сторону, где небольшими группками расположились джигиты в одежде победней и с манерами попроще. Джигиты усадили его на попону, забросали вопросами: и откуда он такой, из какого рода, и много ли у него детей, и хорошо ли припрятал жену. Под общий смех кто-то спрашивал, на кого он бросил свое стадо и куда в последний раз отправил караван со шкурками каракуля. Еще не освоившийся с новой обстановкой, Турумбет отмалчивался, да от него, собственно, и не требовали ответов. Просто всем было весело и привольно, хотелось посмеяться, услышать соленую шутку. Правда, будь Турумбет повнимательней, он, вероятно, заметил бы, что смех у джигитов какой-то неестественный, нервный, что у изможденного соседа его смеется почему-то только рот, а глаза остаются серьезными, сосредоточенными и будто даже немного испуганными. Но Турумбет ничего не заметил. «Выходит, не так это страшно, как мне казалось, — пронеслось у него в голове. — Спасибо Дуйсенбаю, не обошел меня своей милостью. А то остался бы в стороне, как сноп при дороге... Ну, теперь при дележке я вырву свое, не упущу! Будет тебе, брат Турумбет, и почет, и богатство! А там, глядишь, и вторую жену можно в дом привести. Вот только что делать с этой, с Джумагуль?..»
Перед джигитами, на каждые пять человек, поставили большие чашки с супом и подносы с кусками жирного мяса. Чьи-то руки из-за спины бросили на расстеленные платки свежие румяные лепешки. И джигиты без особых церемоний, без важничанья и взаимных приглашений, набросились на еду.
Турумбет старался не меньше других: уж если привалило такое счастье стать нукером, значит, нужно оправдать эту высокую честь. Вскоре, однако, он почувствовал, что возможности его не безграничны и в брюхо, как в мешок, всего не затолкаешь. «Подлый петух! — с досадой пожирал он уже только глазами лежавшее перед ним мясо. — И дернула же меня нелегкая зарезать птицу! Ходила б себе на свободе, нагуливала жир. Так нет же!..»
— Эй, джигит, зачем важничаешь? — повернулся к Турумбету сосед, ловко расправлявшийся с огромной мозговой костью.
— Наелся, — с сожалением признался Турумбет.
— Будешь так есть, любой ребенок одолеет!
Турумбет оглядел жующих, чавкающих, сытно отрыгивающих джигитов, самодовольно усмехнулся: ну, пожалуй, с такими, как эти, он еще справится.
Когда подносы и чашки были опустошены и убраны, откуда-то из-за деревьев появился старик с седой бородой, в высокой белой чалме.
— Это кто? — толкнул Турумбет своего соседа.
— Чудак, это ж ахун — наш главный духовный наставник.
Ахун вышел на небольшую полянку, обвел взглядом разношерстное воинство. Джигиты встали, раскрыли ладони, с любопытством разглядывали именитого чалмоносца.
— Благословляю вас, воины ислама! — произнес ахун неожиданно высоким голосом. — Пусть вера и сила наша властвуют на земле до скончания века! Будьте счастливы, джигиты! Да поможет вам аллах в священной битве с гяурами, отступниками, смутьянами! Аминь!
Нестройный хор мужских голосов повторил: «Аминь», и тотчас раздалась команда: «Стройся!»
Турумбет не очень ясно представлял себе, как это он должен строиться, но, поглядев по сторонам, сообразил. Усатый прошел вдоль неровного строя, пересчитал джигитов, громко спросил:
— Все умеют стрелять?
Никто не ответил. Турумбет тоже.
— Дорогой Таджим, доверяем тебе наших храбрых джигитов — верных защитников ислама! — дрогнувшим голосом пропел ахун, обращаясь к усатому предводителю новобранцев. — Береги их, заботься, как о родных сыновьях!