Турумбет побледнел, готовый кулаками отстаивать святые права мужа. Кто позволил им вмешиваться в его семейные дела?! Джумагуль пока еще его законная жена и что захочет, то он с нею будет делать — никого не касается!
Однако прежде чем броситься очертя голову на защиту основ шариата, Турумбет все же решил предварительно запастись благословением своего покровителя и наставника. Он незаметно скосил глаза на Дуйсенбая, надеясь прочесть на его лице одобрение и поддержку. Но лицо Дуйсенбая, к крайнему удивлению Турумбета, выражало нечто противоположное. Худшим предположениям Турумбета суждено было подтвердиться в ту же минуту.
— Очень рад, уважаемые односельчане, что наши мысли переплетаются, словно косы...
— ...у плешивого! — вставил один из джигитов свое слово в гладкую речь Дуйсенбая. На остряка зашипели: дело серьезное, шутки здесь ни к чему!
Удовлетворенный вниманием слушателей, Дуйсенбай продолжал:
— Я пришел сюда с той же целью, что и вы, дорогие джигиты. Приказал разыскать Джумагуль и вот — привел... Я думаю, в этом доме умные люди живут. Поймут, почему столько народу пришло... Мы не хотим, чтоб разрушилась ваша семья, а хотим, чтоб жили вы в мире и согласии, любили друг друга, уважали обычаи предков... Так я говорю, джигиты?
И это говорил Дуйсенбай! Тот самый Дуйсенбай, который обещал Турумбету найти другую невесту! Дуйсенбай, который сам его учил, что без побоев никакая жена уважать своего мужа не станет! Как совместить все это с тем, что говорит Дуйсенбай сейчас? В голове не укладывается... А что-то отвечать уже нужно — все смотрят на Турумбета, ждут...
На выручку, как обычно, пришла Гульбике:
— У всякой жены один хозяин — муж. У твоей, оказывается, — весь аул. Ох и неудачлив ты у меня, сынок! Наверное, торгуй ты папахами, люди стали бы рождаться без головы...
Кто-то из джигитов, стоявших у дверей, весело хихикнул. Старуха тотчас переключилась на него:
— Смеетесь?! Это где же такое видано, чтоб в семейную жизнь врывались, будто на базарную площадь? Позор!.. Имея такую защиту, эта беспутная теперь совсем обнаглеет! Помнится, в наши годы, если жена провинится, всем аулом учили ее уму-разуму, нынче, гляжу, мужа пришли избивать!
— Никто не собирается бить вашего сына — не затем пришли, — ответил старухе Айтбай. — Но Джумагуль тоже человек. Зачем же вы с нею так?
Однако переговорить Гульбике невозможно.
— Ты раньше свою семью устрой, потом других учить будешь!
Джумагуль сидела, низко опустив голову, будто искала и не могла найти затерянную иглу. Турумбет молчал, только желваки играли на его скуластом лице.
— Ну, чего? Говори! — настаивал Туребай. — Будешь еще истязать свою жену?
Не дождавшись ответа, Айтбай сказал:
— Ладно, можешь не говорить. Мы тебя предупредили. Все!
Джигиты вышли. Вслед за ними, поманив за собой хозяина, поднялся и Дуйсенбай. Оставшись без свидетелей, он объяснил Турумбету свое странное поведение:
— Ты не удивляйся, что я заодно с этой шантрапой против тебя пошел. Так нужно. Я все хорошо обдумал... Понял, какая у них цель? Видят, что с мужчинами им не совладать, женщин стали на свою сторону переманивать!.. А все этот Айтбай воду мутит, новые порядки устанавливает. Тьфу, дурак, прости меня, господи! Думает, умнее всех! Молод еще нас учить! Кто пожил — знает: царь меняется, много шума бывает. Послушаешь, мир переворачивать будет! А пройдет время, глядишь — все его переворотные слова кочующим облачком обернулись: появились на небе и ушли без следа. Так-то, душа моя. Вот в чем она, мудрость жизни! Учись, пока я жив.
Чему он должен учиться, Турумбет, честно говоря, не понял. Но вывод сделал для себя ясный: Дуйсенбай всадил ему нож в спину и переметнулся на сторону шантрапы не просто так, а из каких-то особых, необычайно важных соображений. Турумбету померещилось даже, будто Дуйсенбай намекал на большее: от того, как наладится его семейная жизнь, зависит сейчас очень многое. Эта мысль польстила самолюбию Турумбета, и он решил, в конце концов, если нужно, принести себя в жертву и помириться с Джумагуль. Конечно, не навсегда — на время, потому что со временем Дуйсенбай обещал ему посватать другую жену... А может, он забыл об этом обещании? Или изменил своему слову?..
Турумбет заволновался:
— Бай-ага, вы говорили, в жизни мужчины семь периодов бывает. Когда для меня второй период наступит?
— Потерпи. Будет тебе и второй, и третий.
— Ну, если родит мне сына, я еще потерплю, если дочь — выгоню в тот же день. Вот ей-богу! Пусть тогда Айтбай берет ее себе, раз такой добрый!