– А всё таки, я молодец, – сказал Грендель, – я удрал от солдата! Видел бы меня кто-нибудь сейчас!
– Ты достоин похвалы, – сказал Беовульф Гренделю.
Грендель никак не ответил на эти слова, он только отвернулся лицом к спинке дивана и дальше лежал молча. Беовульф тоже больше не говорил, Бара смотрела на свои руки.
– Ладно, – Грендель с тяжким вздохом поднялся с дивана, – вперёд. Бара ты готова?
– Да.
Беовульф поднял с пола скафандр, и одел его.
– Ты открываешь дверь, – сказал Грендель Баре, – и смотришь на робота. Если он начнёт открывать рот, или сделает шаг, сразу закрывай дверь, ладно?
– Хорошо.
– На счёт три.
Бара заняла место у электронного замка, Беовульф вжался в стену рядом, Грендель зашёл в лифт.
– Раз, – сказал он, – два, три!
Бара открыла дверь – и ничего не случилось. Робот просто стоял. Он стоял напротив Бары и не шевелился. Медленно, робко, Бара отошла от стены. Она, зачем-то, двигалась к роботу – Беовульф не понимал зачем. Грендель, видимо, тоже, потому что он, со своего, невидимого роботу места, делал Беовульфу какие-то знаки рукой. Беовульф не понимал, что хочет сказать ему Грендель. Беовульф хотел захлопнуть дверь раньше, чем Бара переступит порог, но он не знал, как это сделать.
Бара шагнула за порог. Она потянула руки к роботу. И робот шевельнулся, он вытянул вперёд руки, он подхватил на них Бару – и улетел. Дверь осталась открытой настежь. Беовульф не успел решить, что ему делать – лететь за роботом, или нет, потому что в тот же миг двери лифта, в котором сидел Грендель закрылись. Закрылись, тут же открылись – и в лифте был не только ошарашенный Грендель, в лифте была и Бара. Лёгкой походкой она подошла к двери, дотронулась до замка, и дверь закрылась.
– Блииин! – выдохнул Грендель, – я чуть в штаны не наложил! Ты бы хоть предупреждала, что собираешься делать!
Бара послала ему удивленный взгляд.
– Ты же сам сказал проверит робота.
– Я, знаешь,не совсем это имел в виду.
– Робот-солдат слушался тебя? – спросил Беовульф Бару.
– Нет, не слушался. Я говорила ему, чтобы он отнёс меня обратно, или в туннель, или к саркофагам, но он просто поднялся вверх. Там наверху тоже есть выход. Робот оставил меня на камнях. Хорошо, что пыльная буря уже закончилась. Мне было легко найти лифт. Как только робот улетел, я сразу вернулась к вам, на лифте.
– Эти солдаты, как будто, вообще не особо нами интересуются, – сказал Грендель. – Можно входить, выходить. Можно жить в убежище. Нельзя только передвигаться по шахтам. Видимо, чтобы мы не добрались до саркофагов.
– Нам будет очень сложно добраться до саркофагов, – сказал Беовульф.
26.
Камешек хрустнул под ногой Беовульфа и развалился надвое. Одна его половинка осталась лежать,а вторая резво покатилась с пригорка вниз, взбивая по пути полоски пыли. Было холодно. Беовульф шёл вперёд. Шёл на своих ногах, без скафандра, он просто гулял. Беовульф обошёл два технических выхода из бомбоубежища, и сейчас возвращался к лифту.
– Ты слишком долго ходишь, – сказала ему Бара, когда он вернулся, – регенерационный костюм не может бесконечно поддерживать твою жизнь. Ты уйдёшь слишком далеко, а кислород в твоей крови кончится. И ты умрёшь.
– Я не знаю, что такое кислород, – сказал Беовульф.
– Незнание тебя не спасёт, – подал голос Грендель.
Грендель лениво валялся на своём дивне. Он скатал из кусочка ткани небольшой шар, и целыми днями подбрасывал ёго вверх. Подбрасывал и ловил. Беовульф постоянно гулял. Бара смотрела в экраны.
Беовульф вытряхнул из волос пыль, взял полотенце, зашёл в душевую, разделся там, и принял душ. Вышел из душевой он в одних кожаных штанах, босиком. Регенерационный костюм был перекинут у него через плечо.
– Ты ещё постригись, – съязвил Гренедель, – и ногти можешь накрасить. Здесь есть лак, вон там, на третей полке.
– Ты ведь сам каждый день моешься, – сказал Беовульф.
– А чего тут ещё делать?
Беовульф не ответил, он сел за стол, распаковал мясные консервы и стал есть.
– А ты, Бара, чего не моешься? – Грендель повернул к девушке своё недовольное, искажённое смертельной скукой лицо, – ты такая грязнуля, тебе самой не противно?
Бара молча ему улыбнулась.
– Ты попрекаешь меня тем, что я моюсь, Бару тем, что она не моется, – сказал Беовульф Гренделю, – тебе сложно угодить.
– Мне не надо угождать, – сказал Грендель, отворачиваясь к спинке дивана, – у меня все умерли. Я могу вести себя так, как хочу, и говорить всё, что захочу.