– Его подстрелили. А деньги… Деньги… Чёрт с ними с деньгами.
Макс, насколько мог аккуратно, посадил друга на переднее кресло машины. Он невольно поморщился, когда увидел, что кровь испачкала обшивку и его новый, бледно-голубой спортивный костюм. Девушка Димы, Рита, кажется, так её звали, сама забралась в салон и растянулась на сиденьях. Он изначально знал, что не стоило брать этих болванов на дело, и всеми правдами и неправдами пытался отговорить Андрея, но тот был непреклонен. Как же! Хотел улучшить положение друга, включив его в долю. Не нужно даже быть дипломированным аналитиком, чтобы понять, что это плохая идея, раз Макс, обычный охранник, это прекрасно понял. Но что сделано, то сделано.
Макс в два прыжка очутился у двери водителя, взглянул на здание. Из окон третьего этажа валил густой дым и выскакивали языки пламени. Квартира его покойной бабки горела, а вместе с ней и память о беззаботном детстве, и — с ужасом осознал Макс – те самые деньги. Другого объяснения их отсутствия он не видел.
Он сел за руль.
– Вы, блять, спалили бабки?
– Это… она… - Андрей говорил тихо. Макс с омерзением и жалостью взглянул на рану друга. Грязный бинт явно требовал того, чтобы его сменили.
– Что?! Нахуя она это сделала? Мы, блять, не Робин Гуды, чтобы сжигать добытые в прямом смысле кровью бабки! Они ведь были нам нужны. – Макс повернулся к Рите, попутно заводя «Реношку». – Нахуя ты это сделала?
Ответом ему стала тишина.
Выругавшись ещё раз про себя, Макс дал задний ход и почти тут же вдавил по тормозам. Из-за угла вынырнула сначала карета скорой помощи, а за ней — патрульная машина.
Впереди только монолит многоэтажки — и столпившиеся поглядеть на зрелище зеваки. Сзади – те, кто с радостью упакуют их в ближайший отдел. Деваться попросту некуда. От злости Макс саданул по рулю. Нет уж, им он просто так не дастся. Не для этого он столько лет ждал, чтобы наконец добиться успеха. Он вырвется из этой западни, чего бы ему это не стоило.
– Сидите здесь, я разберусь. – Бросил он Андрею и Рите, которым явно сейчас не было дела ни только до него, но и до дышащих в спину ментов. Они уже потеряли всякую надежду.
Макс пошарил в бардачке, достал «ПМ» с работы. Всего одна обойма. Он вышел из машины.
Сквозь полупрозрачную плёнку забытья Андрей видел, как Макс достал пистолет и выскочил наружу. Раздались хлопки, затем ответные. Звон стекла. Крики людей. Затем мощный взрыв — рванул газовый баллон в той квартире, из которой они сбежали минутами ранее. Зеваки в испуге разбежались с натоптанного места, словно тараканы.
Андрей поднял глаза. В воздухе кружились обгоревшие купюры и, точно крохотные падшие ангелы, медленно опускались на землю. Какофония звуков становилась невыносимой. Уши рвали сирены, крики, всхлипывания ни то Риты, ни то самого Андрея, лай собак и звон стекла, эхо выстрелов, стон умирающего Макса.
Мир погружался в серую тьму, и Андрей чувствовал, что из этой тьмы ему больше никогда не будет выхода.
Последнее, о чём он мечтал, так это чтобы он умер раньше, чем ему успеют оказать помощь. Он жалел Риту, Диму и, конечно же, себя. Он не хотел в тюрьму, не хотел лишаться свободы из-за убийства старого коллеги. События последних дней проносились бешеными кадрами перед его глазами, и он плакал, вспоминая всё то, что ему довелось пережить. Слёзы обжигали заросшие щетиной щёки, руки ощупывали воздух вокруг в поисках какой-либо поддержки. Андрей улыбнулся одним уголком губ и тяжело выдохнул.
Это был его последний день лета.
Конец