Красивые, синие глаза уставились на него в страхе. Она пришла в себя. Губы дёргались, как у маленького ребёнка, на щеках смешались кровь и слёзы. Она опустила глаза на его бедро.
– Твоя нога… она… – голос был тих, и невнятен.
– Да, я ранен и мне очень хреново... – Андрей постарался говорить как можно более мягко, насколько представлялось возможным в данной ситуации. Он боялся спугнуть момент её просветления. Боялся, что если она снова заплачет, она уже не сможет ему помочь. – Мне нужна твоя помощь.
– Да, да, конечно... – она покивала головой, не отводя глаз от его раны.
– Давай, положи Диму и помоги мне с кейсами. Они стоят внутри фургона. Мы заберём их и уедем отсюда, пока не приехали менты.
– Да, деньги… – Рита отвечала в пустоту. – Дима, да… Димочка.– она снова опустила глаза на него. Пышные, светлые волосы были заляпаны кровью и грязью. На щеках остались разводы от слёз Риты. Андрей хотел её отдёрнуть от тела, чтобы она не зашлась в истерике, но она поцеловала Диму в гладкую щёку (прохладную, но ещё не остывшую), и положила его аккуратно на асфальт. Правой рукой она неловко прикрыла его глаза. Она видела, что так делают в фильмах. – Я люблю тебя...
Она встала. Опёрла на своё узкое плечо Андрея и вместе с ним дошла до фургона.
– Залезай и доставай кейсы. Их там три, но с моей раной мы сможем унести только два. – Андрей давал ей указания. Она безразличным взглядом смотрела на труп человека, убившего её парня. – Всё поняла?
Ответа не последовало.
Она залезла в тёмный салон фургона и через несколько секунд достала два крупных синих кейса. Один был явно тяжелее.
– Давай мне тот, что побольше.
Они пошли к машине, взяв по одному кейсу. Андрей опирался на Риту. Силы почти окончательно покинули его. Синяя коробка казалась такой тяжелой, что он был готов бросить её, если бы не знал о том, какая сумма лежит в ней. Рита держалась уверенно, но это была не та уверенность, присущая, к примеру, актёрам, выходящим на сцену, заведомо знающим, что публика их ждёт и любит. Нет, это была уверенность другого рода. Такая, какой и не придумать точного названия. Она бывает у тех людей, что испытывают такой глубочайший шок, что уверенность эта у них рождается из истерики - страшнейшей неуверенности в себе. Эта та уверенность, которая помогает таким людям справится с кошмарным потрясением в их жизни. Это защитный механизм природы человека, которому тяжело дать разумное объяснение.
Они бросили последний прощальный взгляд в сторону Димы. Он словно спал в луже собственной крови, бездыханный и недвижимый.
Когда они закинули кейсы в машину, далеко, со стороны улицы Чкалова, примерно в трёх кварталах, раздался вой полицейских сирен.
«Твою мать», - это ругательство снова возникло в голове Андрея. «Не успели». Он рухнул на заднее сидение. Кейсы они бросили на коврики. Рита села за руль Лады и завела мотор. Машина загудела, затряслась. Рита выехала с банковской парковки. Бледно-жёлтый фургон и три трупа быстро отдалялись за их спинами.
«Как забавно. Она действительно нам… мне помогла. Димка был прав» – только и подумал Андрей, как разум его полностью затуманила непроглядная пелена, и он закрыл глаза.
День 1. После ограбления.
«В квартире».
Одна за другой в тускло освещённом подъезде появлялись ступеньки. Их было много и каждая новая походила на предыдущую. Бесконечный поток серых, холодных ступеней.
Андрей боролся с одолевающим его беспамятством. Как они проделали этот путь, он почти не помнил. Перед глазами то и дело возникал водоворот из предметов и лиц людей, смешиваясь в кошмарное месиво. Ничего конкретного.
Вот они проехали под мостом, а значит уже свернули на главную улицу. Подъём — это точно улица Матросова. В окне автомобиля мелькали фасады зданий: панельные десятиэтажки, потрескавшиеся и сухие. На одной до сих пор красовалась надпись из бледно-красных букв: «Пятилетку в четыре года».
Показалась цветастая вывеска ТЦ «МИР». Значит они уже на Лазурной, и скоро должны оказаться на месте.
Узкий дворик. Сетчатый забор. Машина плавно заезжает в узкий проход, загораживая проезд. Дымка рассеивается от ярких лучей солнца. Кейсы в руках. Лицо Риты.
Нога болит, идти тяжело, штанина намертво въелась в рану. Нервный стук ключа о замочную скважину. Скрежет, и они вваливаются в квартиру.
В душном помещении, пропахшем пылью и ветхостью, Андрею стало гораздо хуже. Рита положила его на одну из кроватей, забрала кейсы и убрала в спортивную сумку.