Последний день
– Ты решился.
Чёрные глаза изучали меня – жадно и цепко, будто разглядывали сами мои мысли. Может, так оно и было.
Я лишь кивнул:
– Да.
– И помнишь, что назад пути не будет.
Неестественный низкий голос вызывал лёгкий озноб в затылке, но уже не пугал. Больше нет. Весь страх давно растворился – страх перед существом из иного мира, перед смертью, перед… перед всем.
– Помню.
Пять лет. Пять долгих лет я искал ответа на единственный вопрос, и вот он практически у меня в руках. И цена меня почти устраивала. Да, поначалу она казалась чересчур высокой, но я слишком долго искал, чтобы отказаться сейчас.
Существо покачало головой. Спустя время я научился видеть в нём нечеловеческое, отличать от обычных людей – в чьём бы облике оно ни пришло. Любой навык можно развить постоянной практикой. Воздух рядом с нами покрылся рябью, будто отражение в водной глади, начал плавиться, рсступаться, открывая портал в иное пространство – мир, откуда я вызвал эту сущность. А может, и ещё куда-то. Я не знал точно. Я ведь до сих пор не мог толком ответить даже, как именно сумел докричаться до существа, находившегося сейчас возле меня.
Несколько долгих лет. Многие сотни дней упорных поисков. Бессчетные часы в попытках получить ответы в науке, философии, религиях и учениях. Долгие бессонные ночи наедине с мыслями, с вопросами.
В одну из таких ночей он ко мне и пришёл. Нечто, непостижимым образом перешагнувшее границы миров, чтобы откликнуться на глас моего отчаяния. Неотличимый от человека внешне, но существующий вне этого мира. Абсолютно реальный – и нереальный одновременно.
У нас состоялся долгий странный разговор. Он рассказывал о том, как часто в молодом теле встречается одряхлевший разум. О том, сколько вокруг тех, кто мертв изнутри, хотя не прожил и половины срока. О том, сколько людей готово выложить любую цену за ответы на свои вопросы, не понимая, зачем им эти ответы. Говорил, что если слишком многие люди желают одного и того же или их стремления и мысли очень схожи, то где-то глубоко внутри звёзд рождается сущность, задача которой – отвечать на их мысли. И исполнять желаемое, если те готовы заплатить. Мысли людей порождают демонов. И демоны приходят к своим создателям.
В ту ночь демон, пришедший в ответ на мои мысли, дал мне время подумать.
До сегодня.
– Пойдём со мной. Ты сам увидишь свой ответ.
Я всмотрелся в зыбкий мрак портала – дыру между мирами, зияющую передо мной раскрытой голодной пастью. Поискал в душе хотя бы отголосок беспокойства. И не нашёл ни намёка.
Хмыкнув, я шагнул вперёд.
Что могло ждать меня по ту сторону? Что угодно. Другой мир. Другая вселенная. Открытый космос, глубины океана, бездонное ничто.
Я не знал, куда иду. Но уж точно не ожидал оказаться в том же месте, откуда только что пришёл.
Я с непониманием уставился на демона, появившегося из портала следом за мной.
– Что это?
– Не догадываешься?
Я покачал головой. Что-то смутно беспокоило меня, я огляделся снова. Привычная, знакомая до боли обстановка моей комнаты: стол у окна, кровать, старый тёмно-коричневый шкаф, кресло с выцветшей потрёпанной обивкой, заваленные книгами полки.
И я понял. Каждый предмет, каждая мелочь – всё вокруг говорило о том, что…
– … мы же… мы в прошлом.
Существо молча указало на приоткрытую дверь. Когда-то за ней была смежная комната. Детская. Я послушно шагнул вперёд и осторожно заглянул в комнату.
Я хорошо помнил такие вечера. Мама пела мне перед сном. Её тихий голос и такие знакомые мелодии – всё, что у меня осталось в память о ней. Это – и ещё старая тетрадка с её любимыми песнями.
Она погибла, когда мне ещё не было и восьми. Попала в ДТП. Отец еле опознал тело: кожа так сильно обуглилась, что черты лица оказалось не узнать. Я тогда впал в ступор на неделю. А когда вышел – долгие годы не мог поверить, что мамы больше нет, что она не вернётся вот-вот из командировки, не откроет дверь своим ключом и не подхватит меня, бегущего навстречу, на руки.
Мало что я помнил о матери – воспоминания со временем тускнели. Но этих песни до сих пор согревали меня в самые одинокие вечера. В восемь лет я впервые взял в руки гитару и подобрал мамины любимые колыбельные – ноту за нотой, аккорд за аккордом. Сложные, замечательно красивые и мягкие мелодии, сочинённые ею же на каком-то из бардовских слётов. Став чуть постарше, научился играть каждую песню из её тетрадки, спустя ещё пару лет начал сочинять свои…
И вот теперь я снова смотрел на неё. Сквозь годы до меня вновь доносилось мамино тихое пение. Неужели когда-то я был этим счастливым мальчишкой, уютно устроившимся у неё на руках и перебирающим чуть завивающиеся рыжие пряди? Я прислонился к косяку, не в силах оторваться от видения. Внутри было спокойно и тепло – так, как не было уже очень давно.